Стенограмму речи государственного обвинителя читайте здесь:
http://www.echosevera.ru/economy/2016/07/06/2166.html
Новость с пятничного судебного заседания читайте здесь:
http://www.echosevera.ru/news/2016/07/08/22475.html
В репликах приняла участие представитель потерпевших.
«Эхо СЕВЕРА» приводит реплику участника судебного процесса – далее, цитата:
- Сторона пострадавших желает воспользоваться правом реплики и донести до суда свои возражения на реплики стороны защиты...
Защитник подсудимого Графа начал свою речь с того, что призвал всех участников объективно отнестись к оценке и исследованию доказательств.
Он обвинил сторону обвинения в необъективности.
Рассуждая о самостоятельности учредителя ООО «Гешефт» Верюжского при даче займа лесозаводу, защитник подсудимого Графа не дал оценку действиям второго учредителя, Захаровой, лица, связанного с подсудимым Мышковским.
Далее, анализируя действия «Архангельской Торговой группы», защитник Назаров забыл дать оценку показаниям учредителя Неманова, который отрицает всякое знакомство с Мышковским, в то время как последний, опровергая показания свидетеля в судебном заседании, заявил о том, что знаком с ним.
По какой причине свидетель Неманов скрывал факт знакомства и отношения с подсудимым, защитник не объяснил, не дал этому оценку.
Как относиться суду к показаниям свидетеля Неманова, также не прозвучало.
Ратуя за финансовый анализ Коптевой, защитник забыл дать оценку телефонным разговорам Графа и Зыкина, в ходе которого Граф сообщает, что у «Коптевой все стоят на ушах», спрашивает, почему надо выводить на какие-то цифры.
Защитник тоже не дал оценку этому разговору, в то время как, по мнению потерпевшего, к оценке финансового заключения ООО «Финэкс» и показаниям Коптевой следует относиться с осторожностью.
Оценку заказывала "Архангельская торговая группа", а оплачивать её должен почему-то лесозавод.
Просто все вопросы по оплате должен был решать Граф, и забирать её должен был Граф. А не Неманов, который её заказал, о чем в разговоре просит Графа Зыкин.
Анализируя обвинение по поставкам «Эталона», защитник ссылается на то, что поставки подтверждаются фотофиксацией.
Это противоречит установленным обстоятельствам, что после прихода Графа на должность директора видеорегистратор исчез и больше не устанавливался. Следовательно, поставки «Эталона» не фиксировались техническими средствами.
Здесь же защита не дала оценку фактам нахождения у лесозавода и изъятия у лесозавода пустых бланков «Архангельских лесозаготовок» с подписью и печатью, о чём только что сказал государственный обвинитель.
Не прозвучало в речи защитника, по какой причине на лесозаводе находились печати поставщиков, у которых «Эталон» закупал, и наименования этих поставщиков.
Наименования поставщиков были озвучены в процессе обвинителем.
В протоколе изъятия это имеется.
Протокол исследован.
По мнению обвинителя (и я согласна с обвинителем), это свидетельствует о подготовке дальнейшего фальсифицирования документов.
Ссылаясь на аналитику от арбитражного управляющего, защитник подсудимого Графа говорит, что арбитражный управляющий представил сведения по готовой продукции, но почему-то защитник не учёл, что по запросу суда этот же арбитражный управляющий дал ответ об отсутствии сведений о готовой продукции.
Этот ответ находится в суде.
Позиция защитника подсудимого Графа, что ущерб может быть определен только по завершении конкурсного производства, ошибочна, так как банкротное производство в арбитражном суде — это длительный процесс.
При таких сроках судебных разбирательств невозможно будет привлечь к уголовной ответственности лиц, виновных в преднамеренном фиктивном банкротстве.
Эти два судопроизводства самостоятельны и никак не влияют друг на друга, в том числе и по размеру ущерба. Защитник подсудимого Графа ссылается на арбитражный процесс, в ходе которого якобы полностью исследовался проект ООО «Двина-Строй проект», однако из решения арбитражного суда не следует, в каком объеме исследовался этот проект.
Качество проекта арбитражным судом не проверялось.
Кроме этого, защитник забыл проанализировать показания других свидетелей из числа руководителей лесозавода, которые никогда не слышали о какой-либо модернизации, строительстве пеллетного завода и пр.
Не хочу загружать судебный процесс перечислением этих свидетелей.
Что касается аудита. Защитники подсудимых Графа и Мышковского сказали, что директор Граф, придя на завод, первым делом заказал независимый аудит, однако это не соответствует действительности: договор на аудит заключен 1 августа 2012 года, заключение получено в конце сентября или 1 октября, если я не ошибаюсь.
А до этого, начиная с 17 июля и до получения результатов аудита, директор заключил десять договоров займа с «Гешефтом» и «Архангельской Торговой группой» - на 380 миллионов рублей.
1 августа подписал три договора с московскими фирмами на поставку оборудования, в этот же день подписал договор на аудит.
А еще раньше, 18 июня, он подписал договор с «Двина-строй проект» на изготовление проекта.
Таким образом, Граф совершил все сделки, которые вменены ему в вину, до получения результатов аудита.
Так спрашивается, зачем он его заказывал?
И платил такую огромную сумму — пять миллионов рублей.
Зачем это нужно было, если он уже все сделал, все сделки заключил?
Разумного ответа, опровергающего выводы следствия, ни подсудимый, ни защита суду не представили.
Граф так и не открыл свой секрет: где, когда, с кем, при каких обстоятельствах он подписал договор с московскими фирмами, куда ушли 380 миллионов рублей.
Не дал он и ответа на вопрос, почему в книге продаж эти сделки отсутствуют, почему счета на оплату не зафиксированы, почему НДС не предъявлен и не получен, почему за счёт НДС не гасились зарплата, долги перед поставщиками - а это большие суммы, десятки миллионов рублей.
Почему при нехватке денег сделана большая предоплата ООО «Архангельские лесозаготовки», «Эталону»?
А защитник подсудимого Графа так расхваливал «Эталон» за товарный кредит!
ООО «Архангельские заготовки» в настоящий момент ликвидировано, предоплата исчезла, не возмещена и не может быть возмещена — нет организации.
Это десятки миллионов рублей убытков для лесозавода.
Ссылка защитника подсудимого Графа на продажу имущества по настоянию прокуратуры — а чем это подтверждено в суде, кроме выписки из реестра исходящей почты?
Но мы не видим, по какому вопросу была переписка с прокуратурой.
Поэтому сказать, что прокуратура дала какие-то указания, нельзя — прокуратура не дает никаких указаний на продажу имущества.
И нельзя ссылаться на прокуратуру, будто она дала указания на продажу имущества для погашения долгов по зарплате, в то время как защита подсудимого Графа говорит, что предприятие жило на деньги «Эталона».
Как утверждает защита, договоры с московскими фирмами были заключены по указанию Кордеса.
Кордес в своих показаниях отрицает это.
Почему защита не анализирует эти показания Кордеса?
В том числе Кордес отрицает и одобрение сделок, говорит, что не знал о них вообще.
Почему не дана оценка законности заседания совета директоров от 3 августа 2012 года с точки зрения кворума, а также и последующих заседаний совета директоров, где не присутствовали и даже не были извещены о них члены совета директоров Вальков и Жукова, до этого собрания являвшиеся официальными членами совета директоров?
Только собрание могло их убрать из этого состава и избрать других.
Что касается показаний Графа: он пояснил, что был отстранен к тому моменту, когда вывозились компьютеры, значит, он непричастен к вывозу компьютеров лесозавода.
Согласиться с этим нельзя, так как официально Граф был отстранен, но фактически не устранился от дел, и в судебном заседании и он сам, и защита, и свидетели поясняли, что эти действия оспаривались длительное время.
То есть, Граф отстаивал свою позицию - быть директором.
Он имел доступ по доверенности: лица работали, обращались в суды, чтобы восстановить его на заводе. Живалковская, которая была поставлена на завод, в здание заводоуправления допущена не была, не была допущена к документации, к компьютерам, к технике, не могла давать указания увозить компьютеры на Стрелковую, 13.
Да она и не имела отношения к этому зданию на Стрелковой.
Первое, на что покушаются виновные, - преднамеренное банкротство лесозавода.
К бухгалтерской документации имели доступ и Мышковский, и Граф.
Что касается вопроса законности возбуждения дела.
И защита, и подсудимые ссылаются на закон...
В данном случае неправильно толкуется закон.
В этом законе, статья 20, часть 4, имеются исключения, когда дело может быть возбуждено и без заявления потерпевшего, если есть на это причины.
И эти причины таковы: Граф, сам являясь руководителем и совершая правонарушения, естественно, не мог писать на себя заявление.
Совет директоров, как коллективный орган управления, был не в курсе, что совершается правонарушение единоличным управляющим органом.
Закон позволяет в такой ситуации государству в лице соответствующих органов обратиться с заявлением о возбуждении дела.
Что касается выступления защиты подсудимого Мышковского, который заявлял, что Кордеса невозможно обмануть, - он за один час принял решение о назначении Графа директором.
Сложно согласиться с такой оценкой, так как этому предшествовали переговоры Мышковского до назначения Графа, его поездки в Германию, хотя Мышковский это и отрицает: имеются документы, подтверждающие, что он до назначения общался с Кордесом.
А также обещания: миллионы леса на корню (как говорила Жукова, это было обещание Графа), а также обещание Графа привлечь крупного лесопромышленника, чтобы завод заработал.
Кордес действовал под влиянием заблуждения.
Его убедили, что завод заработает, Кордесу нужно было сырье.
Кордес действовал под влиянием заблуждений, поэтому он и назначил Графа.
Граф обещал привлечь крупного лесопромышленника, а у лесопромышленника и в мыслях не было что-то делать, спасать завод.
Ничто не подтверждает, что он действовал в интересах Кордеса - «Мол, меня Кордес попросил»…
А что сделал Сергей Александрович?
Что, Мышковский задействовал административный ресурс депутата?
Обратился в наши административные органы и попросил какой-то поддержки лесозаводу?
Нет, ничего такого не было.
У Графа не было реальной возможности поставить миллион кубов леса на корню.
Кого он привлек?
Только «Лесозаготовки»…
Предоплата сделана, а лес не поставлен.
Сидоров нам сказал: «Я поставил директора в известность. А там уже дело директора решать вопросы».
И ничего не было сделано, чтобы вернуть деньги по предоплате или каким-то образом понудить «Лесозаготовки» сделать поставки.
Доказательств этого не представлено.
Не сделал ничего директор, хотя и был поставлен в известность, что «Лесозаготовки» ничего не делают.
Аффилированность: защитник подсудимого Мышковского говорил об этом, но не поставил под сомнение версию следствия, что упомянутые в ходе процесса структуры были аффилированы Мышковскому.
<…>
И, видимо, в отличие от позиции представителя конкурсного управляющего, который должен быть независимым и представлять интересы обеих сторон — кредиторов и должника, — я слышала здесь только позицию лояльную и даже согласующуюся с позицией защиты, когда представитель говорит, что здесь нет состава преступления, что конкурсный никого не хочет привлекать, я думаю, что такая позиция неправильна.
Конкурсный должен занимать нейтральную позицию.
Я полагаю, что здесь должника накачали искусственной кредиторкой.
В целом считаю, что защита была неубедительна и не опровергла доводов обвинения.
Что касается позиции подсудимого Мышковского.
Я внимательно выслушала выступления Мышковского, его слова о непричастности.
Но куда деть доказательства, имеющиеся в материалах дела и прозвучавшие на процессе?
Куда деть закулисные переговоры, когда лица не знали, что они уже стоят на прослушке?
Обвинение ничего не придумало, действительно переговоры велись, согласовывались все действия.
Эти переговоры зафиксированы, озвучены, четыре человека подтвердили, что переговоры велись и в них участвовали Мышковский Сергей Александрович, Граф Виталий Вячеславович.
Но в этих переговорах нет места их позиции, которую они заняли в судебном заседании.
Они утверждали, что хотели спасти завод, что они выполняли волю Кордеса, что действовали в его интересах...
Все разговоры сводятся к тому, чтобы на завод поставили лояльного арбитражного управляющего, которому не надо ничего делать, а только отдать доверенность.
Кредиторы Лесозавода №3 хотели, чтобы арбитражный процесс был объективным.
Но, на мой взгляд, из всех переговоров, прослушанных нами в ходе процесса, у подсудимых Графа и Мышковского была другая позиция, они её озвучивали в ходе телефонных разговоров.
В одном разговоре Патров Зыкину говорит: «Ты скажи ему, что за арбитражного управляющего всё сделают, номинальный он как бы человек должен быть. Пусть только на собрание кредиторов приедет и проведёт. И в суде поучаствует».
И куда деть эти слова?
Зыкин возражает: «Он на суде не нужен. Пусть даст доверенность».
Зачем это нужно было?
Поставить номинального человека.
Не может защита опровергнуть, что они хотели поставить номинального человека.
Я не говорю, какой был арбитражный управляющий, номинальный или нет, я говорю о системе, которая была поставлена в арбитражном процессе.
Казалось бы, какая разница, кто будет арбитражным управляющим? Должен быть объективный человек - и всё.
Зачем надо было обсуждать по телефону о подключении связей в полиции?
Я не могу понять, зачем порядочным людям подключать какие-то связи?
В разговоре между Зыкиным и Виноградовым они обсуждают, что Мышковский заявил о своих выходах на апелляционную, кассационную инстанцию, мол, все что хочешь у него есть.
Звучит такая фраза: «Надо подключать все возможности».
Называется генерал УВД, Бушманов.
Зачем порядочным людям подключать все связи?
Суд, объективный и беспристрастный, сам разберется, без всяких выходов на апелляционные и кассационные инстанции, без всяких связей.
О какой кредиторке беспокоится Мышковский на переговорах?
Ведь если будет поставлен арбитражный управляющий «не тот», у него возникнут проблемы.
А он не является кредитором лесозавода, ни одна его фирма не является кредитором лесозавода.
Если он беспокоится о кредиторке Кордеса, вот тут следует задать вопрос: кто покушался на кредиторку Кордеса? Никто.
Это просто позиция защиты.
На нее никто не покушался, её никто не оспаривал в арбитражном процессе.
Если Мышковский хотел установления истины, то мне непонятно, почему, когда мы допрашивали свидетелей и те отрицали свое знакомство с Мышковским, почему он в данном случае не проявил свою активность и не спросил свидетеля Луговского, почему тот отрицает свое знакомство с ним.
Баранова не спросил: «Вы почему отрицаете наше знакомство? Вы же колеса меняете мне и Ирине и просите написать на колесах: Мышковский».
Неманову Сергею Игоревичу: «Вы почему отрицаете знакомство со мной?» Он промолчал просидел.
Если бы он задал эти вопросы, он поставил бы свидетелей обвинения в неловкое положение.
Он поставил бы их слова под сомнение, и посыпалась бы масса вопросов со стороны обвинения к этим свидетелям: Неманову, Луговскому и так далее.
То есть, Мышковскому было выгодно промолчать, он не хотел установления истины.
Я считаю, нельзя доверять лицам, которые скрывали свое знакомство с Мышковским.
Если они лукавили перед судом, значит, во всём остальном на их показаниях надо поставить крест.
Подсудимые знали о финансовом состоянии лесозавода.
Сейчас они хотят это использовать: мол, мы невиновны, завод был доведен до банкротства, мы хотели спасти лесозавод.
Если они знали о финансовом состоянии лесозавода и заключили массу сделок, значит, они хотели этим воспользоваться.
И воспользовались - именно для того, чтобы его обанкротить.
Знали о финансовом состоянии и, как говорили свидетели, «накачали» его фиктивными кредиторками, увеличили неплатежеспособность и довели до банкротства, до финансовой пропасти.
Именно зная о плохом финансовом состоянии, сознательно довели.
Потому что если бы Граф — при всем моем уважении к нему — хотел спасти завод, он должен был составить план по финансовому оздоровлению.
Почему не обратился в Москву, в антикризисное управление, не попросил: «Я хочу спасти завод, как это сделать? Сделайте мне план оздоровления, как мне поступить?» Он не предпринял никаких действий, не принял никаких решений по финансовому выздоровлению.
О каком желании спасти завод можно говорить?
Не было такого желания!
Исследовав все доказательства, я пришла к выводу: не было желания спасти завод, было желание воспользоваться плохим финансовым состоянием.
Я поддерживаю доводы обвинения, которые говорят, что эти люди совершили правонарушение.
Их доводы неубедительны, никаких доказательств в свою защиту не представили.
Мы, сторона обвинения, сторона защиты, состязаемся в судебном процессе, суд наблюдает и делает выводы.
Удалившись в совещательную комнату, вы, уважаемый суд, примете самостоятельное решение.
У вас может быть другое внутренне убеждение, другая оценка, закон вам дал права и возможности.
Сторона потерпевших надеется, что ваше (суда – прим. ред.) решение будет объективным и справедливым.
Конец цитаты.
Материалы по теме:
http://www.echosevera.ru/economy/2016/07/05/2161.html
и здесь: