В Луганске он не из-за денег. За то, что защищает людей – ему не платят ни копейки. Дмитрий просто не мог терпеть того, что там происходит. Он из тех людей, что не может быть в стороне, когда кому-то нужна помощь.
Мы встретились с ним, и он рассказал, что происходит на самом деле на Украине. То, что не прозвучит в новостях. Взгляд человека, который видел всё это сам, изнутри:
***
Как все начиналось
Работал инспектором по технике безопасности в компании «Лукойл», на буровых установках. Имел двухкомнатную квартиру, машину. Делал ремонт дома, купался, играл в «Сони», пил водовку – жил в своё удовольствие. Иногда смотрел новости, что творится на Украине.
В моей жизни уже была война – Чеченская. Одно дело, когда просто воюют – пускай. Но, когда это касается женщин, детей, стариков – тут понимаешь, что не дело. Неправильно это. Даже в Чечне была договорённость – по Красному кресту не стрелять.
В общем, читал, что пишут в Интернете, смотрел новости. И собрался ехать. Терпение кончилось, когда увидел, как в Донецке футбольную площадку, где играли дети, обстреляли. Это не понять обывателю, не знаю, как объяснить, щёлкнуло что-то. Говорят, что многие добровольцы – бичи, алкоголики, наркоманы – это не так. У многих жёны, дети, семьи.
В общем, еду в поезде, рядом парнишка со мной. Мы с ним познакомились, он спрашивает, куда еду. Отвечаю, что в командировку. Выпили водовки, разговорились, оказалось, что едем на одну войну. И до сих пор, кстати, дружим.
Доехали до Каменска-Шахтинского. Там привели всех на квартиру, собрали, сводили в церковь. Батюшка благословил со словами: «Пусть осуждают, но всё равно благословлю, потому что так война не ведётся. И я вас отправляю не на истребление людей или захват чьей-то земли, а чтобы вы прекратили убийство невинных».
Приехали на место в ЛНР, нас встретили. Приняли, как родных. Нет такого, что ты новенький и презрение какое-то к тебе.
***
«Кому война...»
Это на самом деле братоубийственная война… Постоянно какой-то слив идёт. В Донецке было подразделение, которое отработало свою норму, должны были деньги выдать. Командир их отправляет на задание – отработать в квадрате. Возвращаетесь – будут бабки. Они уходят – квадрат накрывают. Конечно, не наши, но по чьей-то наводке. Кому-то война – кому-то мать родная.
Естественно, есть те, кто воюет за деньги – отрицать не буду. Единственное подразделение, которое не за бабки, не для рекламы будет сказано – это наше, «Призрак». У нас до сих пор не подписаны контракты.
***
Про «Призрак»
«Призрак» находится под командованием Мозгового (Алексей Мозговой – один из лидеров вооружённых формирований самопровозглашенной Луганской Народной Республики, донской казак – прим.ред.), он же и дал ему это название. А получилось так, что Мозгового с подразделением укры зажали. И из 175 человек вышло их где-то 25. А объявили по всем СМИ, что всех уничтожили, роты больше нет. На следующий день Мозговой даёт интервью: «Мы понесли потери, но мы живые. Мы призраки – бойтесь нас». Мозговой – легендарная личность. Круче него может быть только, блин, сам Мозговой.
Захватываем здания, машины. Выходим как диверсионная группа. Зайти, узнать, уйти. Или зайти, блокпост расхреначить и уйти.
Есть у нас такой мужик, Сибирь, зовут. С Нагорного Карабаха ещё воюет. Две войны прошёл. Рубаха-парень. Вот у него псы вообще отмороженные. Они дня четыре могут ходить по одному блокпосту. Ходят, делают себе заметочки, подходы – отходы. А в один прекрасный вечер заезжают в центр блокпоста и со всех стволов начинают поливать.
Подъём у нас рано утром. Зарядка, завтрак, физические тренировки часов до 11, потом обед. Группа быстрого реагирования отдыхает, чтобы её в любое время могли поднять, все остальные идут на тренировки, на стрельбы. Ничем не отличается от армии, только в контракте нет зарплаты. Денег не платят. Люди присылают нам гуманитарку. Аптечка, кепки, шевроны.
Земляк вместе со мной служит, с Вологодской, 17 парень, позывной Клокер. Служил срочную службу, согласился подписать контракт с Вооружёнными Силами Российской Федерации, пошёл на отпуск. Во время него решил съездить, посмотреть, как воюют на самом деле. Приехал и остался. Толковый, только сразу видно, что мало что умеют после нашей армии.
Приходится многому учить, многое объяснять. Например, почему гранату нужно класть на «педаль» -работает это только с «Ф‑1».
Когда шла «тактика», отходили цепочкой вдоль дома. Когда был контакт, Клокер выкинул назад автомат и, отходя, стрелял, мол, спину прикрывал. За такое отхватил звезды. Потому что не понимал, что может запнуться и зацепить своих же. Нужно растолковывать, как действовать в реальных боевых условиях.
***
«Я от тебя ничем не отличаюсь»
Оказался у нас чувак с Бундесвера. За четыре дня до того, как он приехал, мы услышали новость, что сбежал оттуда немец с русскими корнями, с оружием, с обмундированием на Донбасс. И через четыре дня появляется он. Мы естественно спрашиваем, ты или нет. Он отвечает, мол, не я, пацаны.
У него в Германии квартира, машина, государство ему платило 1000 евро в месяц за учёбу. В составе Бундесвера был в Афганистане. Наизусть знает всё оружие – английское, немецкое, кроме русского. Калашников увидел впервые. Свободно разговаривает на двух языках: на русском и немецком.
Был у нас как-то раз следующий разговор, спрашиваю у него:
–Что ты тут забыл?
–А ты сам что здесь делаешь? Ведь не хуже работа у тебя была, жизнь сложилась.
–Ну, не понять тебе русскую душу.
–А я ведь от тебя ничем не отличаюсь…
***
«Укры – трусливы»
Тут в Луганске сосед на соседа стучит. Кто-то ополчение поддерживает, кто-то на Киев смотрит. Трусы, говорю же. Едут воевать, а сами срутся. Ладно бы, честная война была. Хуже всего издевательство. Это удел слабых. Они над русскими издеваются часто, если те в плен попадают. Увечат сильно либо убивают.
К нам в плен укры часто попадают. Ведь как на войне, – назад побегут – свои расстреляют. Вперёд – мы расстреляем. Сдаются в плен, отдают технику.
Тут всё ясно – из вооруженных сил Украины, воюют по принуждению. Разоружили, дали по щам для профилактики, чтобы больше сюда не совался, и отправили домой. Лучше сдаться нам. В живых оставим. Если скажут – не показываем лицо. Над пленными мы не издеваемся. Никогда. Два варианта – или отмудохать и отпустить или расстрелять.
А в украх нет духа. Я никогда этого понять не смогу. Может, родители так воспитали, но помогать людям надо. Ночью звонит друг, что за 80 километров где-то застрял, я сажусь, у меня тут баба голая лежит, но выручить надо. Есть такое у русских. Взаимопомощь называется. А у них нет. И у москвичей нет.
Был, кстати, случай такой. Во время боя получилась такая катавасия, что наши оказались со стороны укров. Один из пацанов прыгнул в окоп прямо к ним. Они на него смотрят, а у него ленточка Георгиевская висит и в руках только автомат. Ну, он заорал «Аллах Акбар», они с окопа щеманулись сразу, даже стрелять не пришлось. Мы же там все бородатые, бреемся нечасто. А они чеченцев боятся безумно.
Я расскажу сейчас про Ваню Грозного. Ему вообще памятник при жизни надо ставить.
***
Про Ваню Грозного
Ваня Грозный с группой пошли на штурм. Ваня – агээсник. АГС-17 – гранатомёт, называют ещё «Пламя». И он вот бегает с АГС, на станке «улитка» (патронная коробка со спиральными направляющими, напоминающая улитку, – прим.ред.) и в руках ещё по две. Сколько весит, сказать точно не могу, но немало.
Он верующий, кстати, глубоко. Перед каждым боем молитву читает, крестится.
В общем, пошли они с группой, а группу отрезали снайперы. Рассказывает следующее:
«Бегу, с правой стороны стреляют, АГС на ту сторону переворачиваю, слышу только, как по нему пули бренчат. Убежал, АГС установил, вижу, едет зенитчик, на «Урале». Зентику сжёг, начался бой. Мои сзади дожимают. Ухожу в поле, а там миномётчик на квадроцикле. Три раза выстрелил в меня, ни одна из мин не взорвалась, а упали все рядом со мной.
В итоге бегали с этим миномётчиком часов восемь. Я с АГС, а он на квадроцикле. Кое-как достал, завалил. Раненый, выхожу к реке. Смотрю, палатки стоят на другом берегу. Оставил АГС - и в воду. В палатки залез, рассматривать, что там, времени не было, поэтому схватил карту и планшет, двинул обратно. Только переплыл, а навстречу мне араб. Самый настоящий араб. Схватились, три раза в область шеи ножом ударил, тот обмяк, обошлось без выстрелов. Кровь у меня капает, нужно идти за АГС. Бросить не могу, записан же на мне.
Пока до АГС добирался, начали палить. Ну, думаю, здесь, нахрен и помру. А потом вспоминаю, что у араба остался автомат. Возвращаюсь к нему, забираю ствол, иду снова к АГС.Перебегаю из дома в дом, патроны заканчиваются, стреляю не очередями – экономлю патроны. АГС тоже пустой…
И тут где-то из-за спины шквал огня. Поворачиваюсь, мне пацан машет – иди сюда. АГС хватаю, мне парень орёт: «брось его», ну, а как брошу».
В общем, привезли Ваню в Донецк, руку зашивали, висок, осколок около уха чиркнул. Врач говорит: «Ну, чё ты приехал сюда, ехал бы домой». Ваня говорит: «Успокойся, нахрен, пока я тебя не нарушил, заштопывай». Выходит, а его парни ждут. Он благодарит, говорит: «Вот только планшет и карта есть, парни держите». А они его целовать за неё готовы. Там всё выставлено, все их планы, координаты, штаб, войска.
***
Про «сухой закон»
«Сухой закон» в ЛНР (Луганская Народная республика – прим.ред.) страшный. На фронте бывают послабления. Если человек не выпьет после боя – чекуха сорвётся. Люди, которые прошли не одну войну, ещё могут, но ведь к войне никогда не привыкнешь.
В «Призраке» с этим строго. Если человек выпил – ломаем жёстко. Если пьяный ополченец с оружием появляется где-то в обществе – нам сообщаю гражданские – выезжаем. И не важно, из какого он подразделения. Комендатура, полицейский – не суть. Нам говорят вводные: сколько человек, где, быкуют или нет. Мы сразу спрашиваем: как берём? Если на машине – крушим или оставляем. А берём жёстко, ломаем носы, чтобы не успели выстрелить и гражданские не пострадали. Обязательно надо орать, шуметь, чтобы был эффект страха. Даже если чуть руки ослабил – сразу по башке прикладом. Раз в четыре дня такая хрень случается.
Боремся с пьянством и среди гражданских. Конечно, не так жёстко. Звонит жена, говорит, муж достал, не знаю, что с ним делать. Мы приезжаем, забираем.
***
«Спасибо за то, что нас защищаете»
Люди живут в Луганске. Работают. Магазины, кафе, завод – всё функционирует. Пенсии стали выплачивать. Вот у нас в Алчевске мы выдавали пенсию. Стоит на почте табун бабок. А бабки хуже укров. И вот мы, вооружённые бойцы, успокаиваем их, а они рвутся. Орёшь, сдержать пытаешься, хочется вежливо, но не понимают. Обмануть пытаются, денюжку дать, чтобы без очереди. Но у нас всё строго.Рубль еще свободно не ходит. Но на рынке можно к любому меняле подойти, обменять на гривны и обратно.
Самое интересное: обстреливают ,бывает, город, мы орём, чтобы гражданские бежали в подвалы, а они как на работу шли, они так и идут. Как долбанутые. Мы щемимся во все дыры, чтобы не зацепило. А они уже, видимо, привыкли.
Есть два вид людей: которых обстреливали и не обстреливали. А ещё: которые - за то, чтобы мы здесь находились, другие - против. Кто против, говорят, что вы зря здесь, всё само собой образуется. А этот конфликт сам по себе не разрулится…
Большая часть населения, конечно, за нас. Я когда возвращался сюда, встретил женщину на остановке, она суёт деньги, я говорю ей – не надо. А она: «Спасибо за то, что нас защищаете». Засунул за пазуху, заплакала и убежала. Так неудобно стало, взрослый мужик, а женщина деньги даёт.
***
«Они обстреливают школы»
А в казармах мы бываем нечасто. Иногда, чтобы помыться, отдохнуть, телик посмотреть. Но отдых тоже такой условный… Постоянно гул. Постоянно напряжение. Слышишь шум, взрывы вдалеке и не знаешь – от наших это или от их. Спишь постоянно в одежде. Постоянно рядом тревожный мешок, автомат.
В казармах нет ни одного гражданского, только бойцы живут. Но ни разу на моей памяти туда снаряд не прилетал. А больницы, школы - обстреливают.
Стреляют ведь прицельно. Есть электронные маяки, которые пеленгуют, куда прилететь ракете. Ни хрена не случайно попадают в детские сады и обстреливают школы.
Не знаю, геноцид это или нет, но они смирились с тем, что эту землю им не отвоевать. Это точно. Потому что они уже выставили кордоны.
***
Информация как оружие
Тут самая настоящая война. Бои, столкновения, обстрелы. Артиллерия ведь не стоит на месте. Всегда передвигается. Место поменяли, но там по любому ещё остались люди. Нам доложили, всё разузнали, согласовали – и ночная вылазка. Последняя вылазка, кстати, убийственная была, пошли под командованием неопытного командира, в итоге всех парней положили. И даже тела не забрать.
Берём «языков». «Язык» может быть любой: хоть солдат, хоть офицер. Указать, где штаб, где какая машина, где что – может кто угодно. Информацией по количеству боеприпасов, конечно, только офицеры владеют.
Укры тоже и вылазки устраивают и «языков» берут. Есть у них такая группа – «Арабы». Ходят тихо. Их 5–6 человек, но это просто звездец. Чтобы их не подпустить – нужно всё кругом утыкать сигнальными ракетами. Конечно, их не восхваляю, но секунда – и блокпост можно весь потерять. Ты кемарнул - и лежишь с перерезанным горлом.
Многие ведь не представляют, что такое война. Куча таких. Бывало, что и до войны-то не добирались. Увидели взрывы – развернулись и обратно. Много трусов. Многие не представляют, что там происходит на самом деле. Потому что знают это только из телевизоров. Кто-то едет за деньгами. Сейчас подписывают контракты, но вот у нас до сих пор их нет. Да не за деньгами и ехал.
***
Как навигатор поваров привёз
История такая была. Ехали волонтёры на машине. Помогать украм. Просто волонтёры, два взрослых мужичка со Львова. И по навигатору заблудились, приехали прямо к нам. Теперь живут у нас на кухне, жрать готовят, а никто их не забирает. Предлагали им позвонить своим, даже до блокпоста довезти, чтобы не долбанул никто. Пускай вас там встретят. Они предлагали обмен сделать, типа нас отдаёте, а вам ваших военнопленных. А мы права не имеем, потому что это гражданские, а не военнопленные. И забирать их упорно не хотят. Относятся к ним нормально. Никто не трогает. Война это не бирюльки, конечно, первые дня три попрессовали, мало ли ведь кто мог быть. Всё надо разузнать. Теперь еду готовят.
***
«На Крещатинке отпляшем в мае»
ЛНР сейчас всё-таки меньше Луганской области получается. Но взять остальную территорию области под себя - не проблема. Хоть бы хрен, и к бабке ходить не надо. Мы всё-таки просто солдаты, скажут наступать – будем, отдать – отдадим. Генералы решают. Мариуполь же отдали. Славянск отдали. Пришлось так сделать, в Донецке фигня началась. Могли его просрать. А его ну никак отдавать нельзя было. Стратегически важно было именно Донецк сохранить.
Сейчас вынужден был в Архангельск ненадолго вернуться. На вылазке попали в спину, когда обратно уходили. Через броник прижгло. Вроде, больно, а кровь не течёт. Ну, посмотрели - только кожу сняло. А потом ещё шарахнуло миной или гранатой, не понял чем, бегу, а меня долбануло с правой стороны, ну, упал на камни, кирпичи. Ощущение, что внутренности все отпали. И до этого спина болела, а тут думаю, всё – звездец.
Потом нога как чужая стала. Сидел на обезболивающих, что делать. А когда совсем терпеть не мог – поехал сюда.
Вылечусь – поеду назад. А окончательно домой, только когда весна будет, рыбалка, девчонки голожопые и всё остальное. Пока там побуду. Вот на Крещатике отпляшем в мае - и приеду. К тому времени, думаю, всё закончится…
*Материал предоставлен общественно-политическим изданием "Правда Северо-Запада", опубликовано 18.02.2015