- Вы молодой человек и вопрос этот молодого человека. Когда вы проживете подольше, вы поймете, что нет отношения к полиции, есть отношение к конкретным людям, которые работают в полиции. Там есть и хорошие люди, и никудышные; и храбрые, и трусливые; и умные, и глупые.
- Задам тогда вопрос по-другому. Как вы относитесь к полицейской системе в нашей стране?
- Она очень несовершенна. Она такая глубоко больная, и несчастная, и сильно недооцененная и многое другое…
Копились проблемы десятилетиями, эту систему очень трудно огульно критиковать, потому что ее же активно портили и несправедливо по отношению к ней поступали, по-всякому, поэтому она такова какая есть и возможно даже лучше, чем могла бы быть, в силу воздействия на нее негативных факторов на протяжении последних тридцати лет.
То количество очень хороших людей, которых я знаю в этой системе – оно удивительно. Ведь, по идее, они не должны бы были там быть. Другое дело, что эта корпоративная система часто очень защищает себя неумело.
Там много очень людей недостаточно образованных, недостаточно развитых… Больше всего мне не нравится именно ее корпоративность, потому что когда наши министры внутренних дел говорили, что большая часть полицейских хорошие, сразу возникает вопрос – насколько большая?
Если у вас шестьдесят процентов хороших, а сорок не хороших, то почему эти шестьдесят не могут победить эти сорок? И почему эти шестьдесят не замечают, что творят эти сорок? В полиции, как и в ФСБ, как и в Прокуратуре, все как в деревне – все всё видят и знают друг про друга: кто какие сигареты курит, кто в каком костюме ходит, кто на какой машине ездит, кто с какими женщинами встречается – все это очень сложно скрыть.
Поэтому говорить, что вот он оборотень, а рядом с ним трудятся нормальные люди, а нормальные люди не видят что он оборотень – это что, профнепригодность? Все это вранье. Вы видите прекрасно, кто он такой.
Но либо в силу ложно понимаемого чувства товарищества, либо в силу небольшого, но участия в шахер-махерах с этим оборотнем, вы молчите. Это очень плохо. Но опять же, мы очень часто недооцениваем наших полицейских.
Знаете, как в прокуратуре или суде привыкли считать ментов своими меньшими братьями по разуму, вот у нас бывшая судья прошла, она может рассказать, как они к ним относятся (показывает на девушку, сотрудницу редакции), мол, от вас псиной пахнет.
А на самом деле, мы стали выпускать полгода назад исторический журнал «Ваш тайный советник» - толстый, глянцевый, очень популярный, про историю Петербурга, и самыми преданными читателями, сумасшедшими фанатами оказались полицейские.
Они постоянно его спрашивают, передают из рук в руки – для меня это стало неожиданностью: как так, тупые, грубые полицейские читают и им это очень нравится. Оказалось, эти люди очень этим заинтересованы. Нельзя судить по внешним проявлениям. Нельзя судить только по тому, что они прищемляют либеральную общественность – у них на это могут быть свои мотивы.
В конце концов, они люди еще и служивые, которые попросту исполняют то, что иногда им и не хочется исполнять. Вот к нам однажды пришла налоговая проверка – не просто так, а после одной публикации, и проверяла нас, не выходя отсюда, четыре месяца подряд.
Восемь человек участвовало в этом. Два начальника отдела. Одна мне со слезами на глазах сказала: «Мне стыдно. Я не хочу. Но вы поймите, что нам сказали и нам приходится делать. Вы хорошие ребята, но не увольняться же нам».
С одной стороны, вроде бы, все понятно, но все же это личный выбор: делать ли вещь паскудную и как ее делать.
Это сложный разговор на самом деле. Может, ей до пенсии осталось три года. Можно ведь и бензином себя облить и акт самосожжения устроить на центральной площади, но не у всех на это хватит духу, да и не нужно, чтоб на это духу хватало.
Мученичество и жертвенность – та вещь, которая, наверное, должна быть органичной. Нельзя требовать от каждого человека, чтобы он был Солженицыным и писал исключительно «Архипелаг Гулаг» на даче у Ростроповича. Ведь для начала нужен Ростропович с его дачей, чтобы там можно было укрыться от КГБ, Прокуратуры и ЦК КПСС.
Поэтому надо к этому относиться спокойно и понимать, что абсолютно во всех социальных группах есть все то, что и в других. Есть герои, подонки, дураки, мечтатели, романтики, любители…
- Полиция - такая же социальная группа?
- Такая же.
- Значит, я отношусь более предвзято.
- У вас и должна быть предвзятость. Но пройдет время, и у вас будет меняться этот взгляд.
- Мне именно это и нравится, что сейчас я могу задавать вам вопросы со своей точки зрения.
- Плох тот, кто не был бунтарем в молодости и не стал консерватором в более зрелые годы. Всему свое время. Молодость – это время взламывания запретов. Нормально, когда молодые девушки с короткими ногами носят ультракороткие юбки, плохо, когда этой девушке сорок девять – это не вызывает ничего, кроме жалости. Нет ничего неприятнее молодящихся стариков и старух – это неуместно.
- Вы говорили, что вам все пришло само - собой и без особых усилий, я считаю, что у меня схожая ситуация, и в связи с этим у меня возникает вопрос: а не придется ли заплатить за это, рано или поздно? Как вы думаете?
- Вопрос в том, платить или расплачиваться. Платим мы за все. А вот расплачиваться приходится обыкновенно за то, что ты взял «дуриком» - не свое, украл, присвоил, тебе оно не положено было. Если ты что-то хапнул – обязательно расплатишься.
Другое дело если ты брал свое. Платим мы временем, разочарованием, годами – за жизнь платим жизнью. Надо просто жить так, чтобы меньше было поводов для возмездия. Это так чтобы совсем не было – невозможно, ведь мы не Будды святые, чтоб не раздавить ни одного муравья.
Жизнь – это череда конфликтов, кого-то ты обидел, какую-то девушку поматросил-бросил, разбил кому-то сердце, кому-то в морду дал справедливо, а может и нет…
- Не разбив яйца, яичницу не приготовишь.
- Редко встречаются люди, которые не могут вспомнить ни одного поступка, за который было бы стыдно. Я думаю, не нужно гнать от себя этот стыд, а признать его, сказать самому себе о нем, прежде всего. Не делать впредь такого, извиниться, может быть. Я очень не люблю безгрешных людей, потому что я их не понимаю.
- Мне кажется, их даже стоит опасаться.
- Мне тоже. В тихом омуте… Ангелы на небе, люди на земле. Но подлости все же стоит не совершать. Важно оставаться человеком – тогда и в ответ получишь то же самое. Все просто.
Литература – вот где человек полностью свободен. Вот тебе лист бумаги, делай что хочешь, сотворяй миры. Другое дело, что очень многие и тут быть несвободными. Я не знаю, как объяснить, как сделать так, чтобы тебя читали, но я точно знаю, что есть некоторые вещи, когда точно можно сказать, как не надо делать.
У меня был один приятель, который баловался детективами и даже был достаточно популярен в начале девяностых. Тогда легко было стать популярным, потому что сломалась, с падением Союза, перегородка закрытой касты писателей, и люди с интересом воспринимали все свежее.
Так вот у него был герой – милиционер, который переходил из детектива в детектив – хороший семьянин, положительный, никогда жене не изменит, если поехал в командировку. Я спросил, почему его герой такой скучный?
А он ответил, что его жена все это читает и отождествляет этого героя с ним, а потому герой его никого не трахает. Этот мой товарищ сам на себя надел кандалы, там, где он может и обязан быть совершенно свободным.
Вот так нельзя делать. Если возникает ситуация, в которой нужно оправдываться за героя произведения, то зачем такая жена? Если ей не нравится, то пусть найдет себе хорошего мужа писателя, герой которого так не поступает на страницах его книги.
- Вы говорили, что в командировке после написания идете в спортзал? Занимаетесь чем-то конкретным? Какой спорт вам нравится?
- Да нет – это не спортивная тренировка. Просто побегать на тренажерах часок, выгнать пот из себя, в море поплавать. Я занимался достаточно долго, почти профессионально, дзюдо, был в университетской сборной и недолгое время даже в сборной города.
Но, во-первых у меня были травмы, а во-вторых, не было спортивного азарта. Тренер говорил мне, что я ошибка Господа Бога, который наделил меня хорошей техникой, но совершенно мне не нужной. И, наверное, он был прав. Я видел много людей, у которых не было этой техники, и которым она была нужней.
- Заниматься нужно любимым делом.
- Я люблю иногда в бильярд поиграть с хорошим игроком, даже какое-то время участвовал в турнирах.
- Здесь вы испытываете азарт?
- Просто эта игра мне симпатична. Опять же, когда эта игра стала отнимать много времени, я перестал играть и последнее время я больше не играю. А что мне действительно нравится – так это читать.
- Какой-то любимый автор, жанр, произведение?
- Не может быть один любимый автор или произведение. Любимый жанр – это вообще из серии «кто вам больше нравится, блондинки или брюнетки?». Есть книги и авторы, которые оказывают определенное воздействие.
- Кто на вас повлиял наиболее сильно?
- Много кто на меня повлиял. На меня очень повлиял Шолохов. Я считаю, что «Тихий Дон» - это самый лучший русский роман двадцатого века. Это гениальное именно по композиции произведение и по тому, как человеческая история вплетена в катаклизмы исторические.
На меня очень повлиял Джек Лондон, я считаю, что каждый мальчишка обязательно должен прочитать рассказ «Мексиканец». На меня Хемингуэй повлиял, на меня Ремарк повлиял. На меня повлиял Дюма и я считаю, что он тоже гений именно композиции, потому что попробуйте-ка в то время, когда не было компьютеров, в голове состряпать такую композицию, как в «Графине де Монсоро».
Это сложнейшая композиция, сложнейшая история с огромным количеством персонажей. Гением композиции, безусловно, был Пушкин, который очень мало в себе это развивал.
- Мне нравится как Бальзак, он буквально-таки, жил жизнями своих героев, переживал за них, как за реальных людей. В некотором роде, он сошел с ума. Когда вы пишете, у вас такого не бывает?
- Я слышу своих героев. Когда они становятся живыми, со своей биографией и характером, я слышу их голоса, понимаю их манеру речи…
Вся литература делится на хорошую и скучную. Например, мне не нравятся современные формы – то, что называют современным искусством. Наверное, потому что я ретроград и консерватор, а еще потому, что для себя я принял очень простую формулу искусства – это античная фраза: искусство – это та вещь, после соприкосновения с которой, человек становится лучше.
Кроме того, искусство должно доставлять удовольствие. Вот ты читаешь - и тебе кайфово. Сейчас часто в этом направлении, которое называется современным искусством, отсутствие таланта маскируется эпатажем.
- Но ведь подать свое произведение – это тоже искусство.
- Да. Но, часто за ярким фантиком следует отсутствие конфеты. Когда Пикассо начал открывать новые направления – он, безусловно, имел на это право, поскольку он мог, как говорится, академично нарисовать голую женщину.
А вот когда человек не умеет нарисовать что-то даже в базовом варианте, но уже говорит, что вот тут вместо головы треугольник – это потому, что я так вижу. Друг мой, врешь ты, на самом деле. Ты просто рисовать не умеешь - вот и все.