Ссылки на предыдущие части доступны в прошлых материалах.
Часть десятая: Приходите в мой дом.
В доме на Северной Двине определённое время была мастерская единственного живого архангельского Народного художника Георгия Елфимова. Сильнейший русский график, живописец.
Увы, что имеем, не храним. Георгий и его жена, художник Людмила Елфимова сейчас впитывают роскошные и скромные разом песчаные пейзажи Прибалтийской косы недалеко от Калининграда. Город на Северной Двине, вне всякого сомнения, с отъездом художников Елфимовых безвозвратно утратил часть своей творческой и жизни, и составляющий. Ушли «елфимовские», не бравурные, краски. Ушел потрясающе простой и понятный сюжет его графики, где юные герои — как всё детство архангелогородцев.
Конечно же, с отъездом художников Елфимовых живопись Архангельска не замерла. Отнюдь. Подлинное архангельское творческое потрясение — его живописен Дмитрий Трубин. Дима не даёт нашему древнему городу лениться по поводу живописи. В год у него только в Архангельске с десяток, а то и больше сильных неординарных выставок того, что рождено в его мастерской. Каждая — событие. Часто не только архангельского масштаба. Тогда картины перемещаются на крутые выставочные площадки столиц. До известной ломки мироустройства заглядывали в Европу. И королева английская, царство ей небесное, видела, впитывала. Да какая разница, кто, сколько и чего живописного Димкиного видел.
Дмитрий Александрович сам по себе явление культуры и живописи. Город до сих пор не в силах опомниться от невероятной выставки, посвящённой единственной трубинской музе. С четверть века он писал свою жену, Таню Трубину. Четверть века! Какой русский художник… Да что там русский. Какой живописец мира двадцать пять лет был столь вдохновлен своей женой, другом, музой, а? Ну, называйте, не стесняйтесь. Сам по себе факт, заслуживающий всяческого… Но! Город-то был потрясён не фактом, а тем, что произошло. Дмитрий Трубин организовал потрясающую всякое, творческое и не совсем творческое, воображение, выставку «Сто портретов моей музы».
Умолчу про ехидное, мол, сколько жён архангельских художников и что конкретно почувствовали в тот миг. Скажу про художественное. Архангельск не мог вылезти с той выставки «Сто портретов Тани Трубиной» вообще. Архангельский Выставочный зал Союза Художников Росси мало помнит такого паломничества горожан на творческий объект. Сколько лет прошло, а ту выставку Дмитрия Трубина Архангельск помнит и уж точно не забудет. Шустрые европейцы, поди, сразу бы нашли подходящие определения и запестрели заголовками газет, типа «Мировая сенсация»! Впервые в мире: «Сто портретов жены»! И подобным. Архангелогородцы же просто помнят. Это больше, много больше, для нашей архангельской нескучной жизни.
Ну, вот и подошли к основной достопримечательности не только Немецкой слободы, но всего города. Первый квартал от берега Северной Двины улицы Попова, бывшей Почтовой и Финляндской, являет собою чудом сохранившийся в вихрях прошлого лихого столетия фрагмент архитектурного городского ансамбля. Пивоваренный завод Альберта Суркова, его личный «пряничный» дом, особняк усадьбы Елизаветы Вандет (или Войтед?). Единственный уголок Архангельска, который второй век русской истории не меняет время. В городе немало исторически более значимых зданий. Но более достоверного квартала городской жизни эпохи Немецкой слободы архангельская история нам не сохранила.
Погружаться в прошлое городского быта, житейские коллизии, бытовые драмы, движения частных архангельских капиталов, головокружительных успехов и трагичных, до краха, падений увлекательно и жутко разом. Жутковато, потому как затягивает. Рискнем? Смелее, там много поучительного.
Этот дом в нашем спокойном Архангельске горожане знают, как усадьбу Елизаветы Вандет. Он возник, когда в городе было чуть больше 20 тысяч горожан.
Улицы иногда ветрены, будто легкомысленные женщины, и меняют имена, как перчатки, как фамильные штампы в паспорте под звуки вальса Мендельсона. Эта из таких, непостоянных. Времена вертели ею, как хотели. Шесть раз меняла название. Удивительно, как у столь «ветреной кокотки» не закружилась голова от эпохальных бурь, но своё лицо, в начале Набережной Северной Двины, сохранила. Она долго, веками берегла булыжник своей мостовой. Последнюю брошь мощёных каменных драгоценностей снимали в завершающей трети советского века. Выглядело грустно. В Архангельске ещё держались деревянные мостовые, а вот булыжник уже выкорчевали. В утешение оставили городскую тюрьму. В самом центре Архангельска.
Когда в Немецкой слободе построили усадьбу Элиз Вандет, улица носила свое первое имя, Захарьевская. Когда в особняк вселилась почта, дали новую фамилию: Почтамтская. Потом она была Финляндская, Пролеткульта, Климента Ворошилова, пока не успокоилась, обретя фамилию русского физика, изобретателя радио Александра Попова.
Захарьевская — Почтамтская — Финляндская начиналась красиво и прочно. Особняк по адресу Попова, 2 — типичное строение в духе классицизма. Собственно, еще раз: не просто дом, а усадьба, состоящая из особняка и флигеля, в коем сегодня расположен фонд Ломоносова. Прежде, чем перейти к дому, походя перескажем забавную историю, случившуюся с этим флигелем и Путиным, президентом страны. В очередной его вояж на северодвинский завод подводных лодок кто-то вставил присутствие президента на открытие памятника Ломоносову. Еще тот шедевр скульптурного зодчества!
На этом мест некий близкий к очередному временному губернатору ловчила из строителей-чиновников решил плюхнуть себе личный дом. Места — кот наплакал, зато где! В центре, на набережной! Круче не бывает. Так бы и втиснул строитель с немецко-еврейской фамилией тут себе особнячок. Да помешали нет, не чиновники. Воспротивились явному хамству арендаторы главного особняка Вандетт, хозяева флигеля и жители соседнего строения, того самого «Дома на набережной». А чтоб больше никому не повадно приземлиться, решили поставить памятник Ломоносову. Финансово помогли два архангельских предпринимателя.
За сотворение шедевра взялся старый архитектор и предложил нечто в виде… могильного холма, только в граните. Этакий незахороненный гроб! Предприниматели, как увидели проект, тут же рванули прочь: чур меня! С гробом не вышло, тогда архитектор предложил надгробную плиту, ввиде «закрытой книги». В общем, в конечном итоге надгробная плита и вы-
шла. Только гранитную книгу «приоткрыли», а на «обложку» шлепнули барельеф Ломоносова и стали ждать открытия сего бессмертного творения. Уже все «жданки» вышли, президент всё не едет и не едет.
Наконец, свершилось: Путин направился в Северодвинск. На обратном пути его и «завернули» на набережную, к особняку Вандет. Народу нагналось видимо — невидимо. Да подвела погода. Толпа подождала сколько-то своего президента, а того всё нет. Архангелогородцы люди понятливые: дела у первого человека страны государственные. У обывателя же, хоть и домашние, но тоже времени требуют. Разошёлся люд.
В Ломоносовском фонде, что примостился во флигеле особняка Вандет, грустно смотрели, как черствеют днем еще горячие роскошные пироги — ягодники. Вкус-с-сные, для президента же пекли! Слюнки в очередной раз утерли и… съели всю эту пекарскую красоту. Не пропадать же добру. В общем, открытие задержалось не на час, иль два. Президент (или всё же глава правительства?) опоздал так, что разошлись почти все, в том числе и начальники. Пироги для президента умяли за обе щёки. И уже никого не ждали, так, только для очистки совести. А президент возьми, да приедь!
Было так неожиданно, что даже зам. губернатора по социальным вопросам не успела, бежала, «сломя голову», потому как машину тормознули ещё на первом кордоне. Саму её, бедную, президентские охранники останавливали на каждом шагу. Темнота скрыла отсутствие толпы, соответствующей рангу общественного мероприятия с участием главы. Но тут в протокол вмешалась тётка, руководящая фондом. Видимо, забыв, что пироги для президента уже давно стрескали, она рванулась к Путину и, вопреки возражениям протоколистов, завлекла-таки первое лицо государства во флигель особняка Вандет.
За столом с чаепитием какой-то тщедушный завалящий «ягодничек» ещё нашёлся. Но не нашлось… ножа, чтоб сей пирог раскромсать! Отправили гонца. Представляете ужас президентской охраны: по коридору какого-то мелкого домишки, в который неожиданно затащили президента страны, с огромным секачом наперевес (широченное лезвие!) несётся неизвестный сильно сосредоточенный на процесс гражданин!
Там ещё много чего было. Пустой, отнюдь не говорящий о щедром гостеприимстве северного чаепития, стол, на котором как-то неожиданно оказалась… вскрытая банка затрапезного растворимого кофе, который, по причине никчёмности и пенсионерки-то не берут. Короче, «приняли дорогого гостя» так, что потом из обеспечивающих охрану президента… уволили сразу несколько человек! Они-то архангельский вояж запомнят, уж точно.
Ну, а теперь от флигеля к особняку.
Усадьбу возвели для английской подданной, сотрудницы английского консульства в Архангельске. Оба дома усадьбы 1863 и 1869 годов постройки уникальны фундаментом. Из толстых бревен огромных лиственниц, они отстояли полтора века без ремонта, простоят ещё. Дело в том, что лиственные сваи не просто забиты в берег Северной Двины, а полностью погружены в никогда не уходящие грунтовые воды, кои герметично изолируют дерево от проникновения воздуха. Эта герметичность и постоянное нахождение в воде делают лиственный фундамент с десятилетиями только крепче. Дававшая здесь приёмы и званые ужины англичаночка Элизабет вряд ли задумывалась, что жизнь её протекает в доме, фундамент коего — уникальное произведение строительного искусства эпохи.
У дома удивительно творческая судьба. Вовсе не случайно он притягивает внимание горожан второе столетие. Когда-то единственным удовольствием общения на расстоянии были письма и газеты. Это ныне планета оплетена net-паутиной, границы информационного пространства не поддаются воображению. Доставка новостей почтой кажется столь же архаичной, как граммофон в сравнении с носителем записи на «флешке». Но весь XIX и половину XX века почтальона в каждом доме ждали, как… и сравнить-то не с кем. Так вот, архангельская почта в пик популярности позапрошлого столетия жила именно в этом здании. В честь неё даже улицу именовали Почтамтской.
Дальше — интереснее. 1 мая 1931 года первый сеанс устойчивой связи провела самая северная в Советском Союзе Архангельская радиовещательная станция. Между прочим, по тем временам весьма мощная, РВ-36. Первые передачи, которые принимали жители Архангельской и Вологодской областей, были совсем коротенькими, по пятнадцать минут. Их вели из радиокомитета, областного театра и бюро прогноза погоды. По-настоящему героями связисты Архангельского радиоцентра почувствовали себя во время исторического перелета Чкалова сотоварищи «Москва — Северный полюс — Ванкувер (США)».
Архангельские художники писали маслом огромные полотна, на которых люди выходили на улицы нарядные, будто на праздник, к столбам с чёрными «тарелками», Потом «тарелки» пришли в дома. Старые люди любят вспоминать, как собирались у соседей смотреть телевизор. Но до этого в гости ходили слушать радио!
Так вот, архангельское областное радио родилось тоже в этом доме, в особняке Вандет. Архангелогородцы, работавшие первыми дикторами и радиожурналистами, казались остальным горожанам небожителями. Не важно, что ютились, как все, в коммуналках с печками, водой из колонки, туалетами прямого падения. Дикторов радио по популярности можно было сравнить разве со звездами эстрады. Вначале эфир был живым, передачи велись непосредственно из павильона студии. Диктор читал текст, артисты пели.
Одной из таких будущих северных звезд оказалась приехавшая из Великого Устюга в Архангельск, на родину своей матушки, Тоня Колотилова. С 1931 по 1935 годы — певица архангельского радио, она услаждала слух радиослушателей живым исполнением из студии арий из опер, романсов, вокальных произведений Чайковского, Даргомыжского, Римского-Корсакова, Глинки. Антонина Колотилова работала в доме Вандет диктором радио, музыкальным руководителем, руководителем вещания и, наконец, руководителем хора.
Да-да, знаменитый Северный русский народный хор родился тоже в этих стенах. Здесь сформировался, запел, репетировал и дал своё первое публичное радиовыступление. Вначале, как этнографический ансамбль песни при радиокомитете. А 25 мая 1936 года из павильона архангельского радио час пел в прямой трансляции для страны. Северных певуний сразу услышал, узнал и запомнил весь Советский Союз! Таковы в те времена были сила и магия радио. Народная артистка РСФСР, руководитель государственного академического Северного русского народного хора Антонина Яковлевна Колотилова не уставала подчеркивать, что творческую судьбу ей определило и сформировало именно радио.
Надобно заметить: внутренняя жизнь Архангельского радио дома, несмотря на жесткость советской политической цензуры, была полна забавных приключений. Одно из них привело к тому, что наш город стал обладателем самой качественной записи концерта Владимира Высоцкого. Единственный приезд в Архангельск в марте 1968 года оказался для певца, поэта, актера с одной стороны рядовым, с другой — способствовавшим решительному росту тиражей его песен в СССР. Может, громко сказано, но судите сами.
В ту пору фонограмм песен Высоцкого профессионального качества практически не существовало.
Ещё не вышла ни одна из его пластинок. Узнав, что 13 марта Владимир Семенович поет в архангельском Доме офицеров, ребята из радиокомитета тайком демонтировали огромный студийный магнитофон, невероятными усилиями вынесли его из здания телевидения, затащили в аппаратную ДОФа. Установили широкополосный студийный микрофон и сделали качественную профессиональную «живую» концертную запись. Поскольку писали на всю ширину дорожки, на скорости 78 оборотов в минуту, дефицитную плёнку экономили, фиксируя только песни.
В результате 13 марта 1968 года в Архангельске была сделана едва ли не первая в Советском Союзе профессиональная, высокого качества фонограмма концерта В. Высоцкого. Звукотехники областного радио сделали множество копий, которые разошлись не только по Советскому Союзу. Архангельск — город портовый. Фонограмма попала к морякам, те распространили её приятелям в других портах. Радист каждого судна считал долгом иметь столь качественную запись песен Высоцкого, дабы в заграничных рейсах, вдали от Родины радовать экипаж.
По приблизительным подсчетам, фонограмма архангельского концерта разошлась по магнитофонам любителей миллионным, не менее, тиражом! Такого не могла позволить себе даже фирма «Мелодия» — официальный монстр советской промышленности грампластинок.
Увы, оригинал фонограммы концерта Высоцкого, состоявшегося 13 марта 1968 года, утрачен. Поколения архангельских радийцев десятилетиями хранили артефакт в фонотеке, с риском потерять работу. Уничтожила оригинал одна из старейших звукорежиссеров Архангельского радио по имени Нелли. Стерла запись намеренно, во времена, когда Высоцкий уже умер, а советские власти не только официально признали творчество поэта, но выпустили пластинки баснословными тиражами и даже напечатали сборник стихов. Хранение легендарной фонограммы давно не угрожало карьере. Напротив, почет и уважение. Зачем женщина пенсионного возраста это сделала, никто уже не скажет.
Продолжение следует.