Первую часть читайте по ссылке.
Часть вторая: «Реки и мосты».
Большинство архангелогородцев возвращаются домой по двум мостам через Северную Двину. Главным пассажирским путепроводом левого и правого берегов Двины остаётся Северодвинский железнодорожный мост. Строили его долго, шесть лет. Открывали не то, чтоб под занавес зимы, пятого ноября 1964 года. В те годы на Архангельском Севере ещё бывали настоящие северные суровые морозы. Лёд на Северной Двине в тот год оказался столько крепок, что горожане стояли на нём, как на площади. Теперь такое уже не возможно.
С появлением моста ушли в прошлое пыхтящие с утра до ночи грузовые переправы и многочисленные, чадящие грязненькими трубами пароходики. Так называемые «Макарки». По фамилии содержащего сию пассажирскую речную флотилию на Северной Двине архангельского купца Якова Макарова. «Перевозчик», «Соломбала», «Первенец», «Родина» — пароходики были разными, большими и маленькими. На одном из них добирался обычным рейсом в родное, и теперь-то труднодоступное пинежское село Сура, Иоанн Кронштадтский.
Ещё не забыта бывальщина: чтобы на архангельских переправах пользовались «Макарками», купец Яков Ефимович велел поить пассажиров сладким чаем, с баранками. В не сытные советские времена горожане вспоминали об этом с ностальгическим причмокиванием.
Пара кварталов правой стороны набережной в значительной степени нынче принадлежит САФУ — Северному арктическому федеральному институту.
Огромное здание с колоннами — в советском времени штаб 10-й армии ПВО. Не ведаю, жива ли та армия и существует ли противовоздушная оборона Архангельска. А вот самым большим в СССР Лесотехническим институтом, ныне Арктическим университетом, руководят ребята не без юмора. В дом с колоннами они вселили «Институт космических технологий САФу» и «Центр Космического мониторинга». Где Архангельск, САФУ и где космос?!
Впрочем, всё не так уж невероятно. В трёхстах километрах от Архангельска и Арктического университета, в пяти километрах от райцентра Плесецк, город Мирный с действующего русского космодрома «Плесецк» палит в космос ракетами. В основном в пользу военного ведомства страны. В красном веке об этом даже заикаться было нельзя — космодром «Плесецк» считался военной тайной. У него даже «прописка» значилась питерской. Ныне же военное ведомство само уведомляет мир о запусках военных спутников из плесецкой тайги, давно сняв гриф секретности с космодрома в Архангельской области.
А ещё километрах в тридцати, вглубь плесецкой тайги, к огромному, едва ли не самому крупному в мире бассейну залежей бокситов, из которых получают алюминий, в посёлке Североонежск, созданном для геологов Северо-Онежского бокситового рудника, родина единственного северного космонавта Ивана Вагнера. Здесь родился, окончил школу. В «СОБРе» до сих пор работают его мама и папа. Можно сказать, коренной североонежский плесецкий парень. Первый архангельский космонавт.
За бывшим штабом армии ПВО место построенного после пожара 1637 года Михайло-Архангельского монастыря. Когда с него начинался Архангельск, монастырь стоял в ином месте. Мы к нему движемся.
От Пур-Наволока на юг, в район Нячеры (сегодня о таком месте в городе не упомнят даже краеведы), монастырь перебрался к концу XVII века.
Разрушили обитель архистратига Михаила 1920 году. Советская власть освободила место в Архиерейской слободе десяткам двухэтажных скучных деревяшек. Впрочем, люди, вселившиеся в те советские новостройки, так не считали. Место красивое. С видом на Северную Двину. Сейчас, по признанию профессионалов, здесь едва ли не самое крутое профессиональное строение из современных строительных материалов. Жилой дом, окна коего разглядывают приезжих ещё на железнодорожном мосту
Место через улицу имени ничем не отметившегося в Архангельске питерского чекиста Моисея Урицкого заняла серия первых архангельских хрущёвок. Унылые, убогие, скучные, тесные. Ради чего, спрашивается, снесли роскошный дореволюционный особняк купцов Мерзлютиных? Крепкий, основательный, просторный, он долго сопротивлялся недалёким архангельским архитекторам.
До войны в особняке было педагогическое училище, спасавшее Русский Север от всеобщей безграмотности. Потом сюда вселили онкологический диспансер. А потом старинное строение, с какого-то перепугу, начало раздражать советских гаишников. Именно «пернатые» регулировщики дали заключение: здание купцов Мерзлютиных радикально мешает повороту трамваев!
Где православное название улицы Архиерейская, сменившееся на еврейскую фамилию, к тому же изначально меньшевика и троцкиста, да ещё и создателя «красного террора»? Где громыхавшие с утра до ночи трамваи, кто вспомнит, как они выглядели? И где те гаишники, разучившиеся «махать палками», жезлом регулируя движение транспорта вручную?
Не жалко. Жалко особняк братьев Мерзлютиных.
Вместо красивого старинного здания втюхали городу три коробки тесных пятиэтажек, да стандартную девятиэтажку, в советском времени изображавшую бестолковый, не любимый горожанами, вечно неухоженный «Дом быта на Урицкого».
При Горбачёве лет десять архитектурное убожество, «Дом быта на Урицкого», со скандалом, доносами, судами, арестами переходило от одной группировки к другой. Наружу выплеснулась… изощрённая женская ненависть. Бухгалтер затаила на хозяйку такую злобу, что компромат собирала годами, ксерокопируя документы. А хозяйка была личностью в городе известной.
Творческая семья. Муж — режиссёр театра. Сама — создатель и владелица Дома моды, регулярно демонстрирующего городу стильные новинки. Её ателье шило наряды известным артистам. Певица Валентина Толкунова пела в нарядах Архангельского Дома моды «Чайка».
А бухгалтер — ровесница, обделённая внешностью, женским счастьем, судьбой… Даже любовник оказался бандитом, которому она была нужна только, чтобы заграбастать недвижимость. Своего тётка добилась: хозяйку разорили. Отобрали не только это, все здания. Дом мод, ателье — закрылось всё. Но сама «замарашка с калькулятором», кроме удовлетворения мести, не получила ничего. Денег не дали, занимаемое место сократили и любовник, как только дельце было обтяпано, брезгливо плюнул в лицо и смачно дал под зад… За что боролась, спрашивается? Чем думают такие тётки, каким местом? С какого перепугу и с какой ощипанной курицей они меняются мозгами?
Мне более симпатична пикантная история на этом месте иной эпохи. Какое-то время советского века, ближе в войне, похороны воспринимались неким публичным действием. В этом месте Архангельска, на углу улицы Архиерейской, произошёл пикантный случай, о каком старожилы не забывают и по сей день. В своё время ту историю мне поведал оператор Архангельского областного телевидения.
Траурные процессии имели особенность течь по улицам долго, неспешно, многолюдно. С покойником в гробу на еловых лапах кузова грузовика с открытыми бортами. С траурным оркестриком впереди процессии и многочисленным шествием не только родственников, знакомых, но и случайно примкнувших провожающих и просто праздно шатающихся, позади машины с гробом. А что хотите? Развлечений-то маловато. Ни телевизора, ни блогеров, ни интернета. На безрыбье и рак рыба.
Дело было весной. Всё шло традиционно. Духовой оркестрик с огромным барабаном выжимал слезу мелодиями, под которые хоронили ещё вождей революции. Родственники у гроба утирали нос, глаза. В общем, что капало, то и утирали. Публика шла за грузовиком, периодически вздыхая и тихо переговариваясь о чём-то своём. Всё траурно, достойно, пристойно. До поры, пока у поворота на Урицкий, дабы следовать к кладбищу «на Быку», не произошло… чудо! Колдобина. Грузовик тряхнуло и… покойник в гробу неожиданно резко и решительно присел. И поднял руки! Конечно, если б усопший ещё и поздоровался, эффект оказался более ошеломительным. Но и «сидящего» хватило, чтоб архангельский народ в ужасе кинулся, куда глаза глядят. Родственники впали в ступор. Не все. Мужики, находившиеся в кузове, пытались придать трупу пристойное горизонтальное положение. Не тут-то было! Покойник не желал укладываться в гроб и всё тут!
Картинка, надо отметить, ещё та. Впереди оркестрик, не видя, что происходит за спиной, надрываясь духовой «медью», вовсю выжимает раздутыми лёгкими из окружающих слезу. В кузове медленно движущегося грузовика (шофёр в кабине тоже не в курсе, что происходит снаружи) лежат в обмороке тётки в чёрном. Мужики же всеми силами пытаются «уложить» в гроб «сопротивляющегося» покойника. Визжа, вопя и воя, от грузовика с гробом, сломя голову, разбегается траурная процессия. И за всем этим с ужасом и любопытством наблюдают прохожие архангельские зеваки.
Наконец, музыканты заканчивают выдувать очередное бессмертное траурное творение. В наступившей относительной тишине понимают: мама дорогая, что-то там не то?! И в панике тоже несутся, сломя голову. Надо заметить, тут улица делает некоторый наклон. У барабанщика отрывается огромный, просто невероятных размеров барабан, с каким духовые оркестры важно ходили хоть на траурных, хоть на торжественных праздничных церемониальных процессиях. И вся ошалевшая публика с удивлением видит, как под горку, за огромным катящимся барабаном несётся толстый, низенького росточка, вспотевший барабанщик и во всю лужёную глотку орёт, вопрошая: «Неужто нам за всё это ещё и не заплатят?!»
Главный корпус САФу свою учебную историю начал до революции, епархиальным училищем. Потом Москве приспичило превратить Русский Север во Всесоюзную лесопилку. Так через двенадцать лет после Октябрьского переворота 1917 года появился АЛТИ — Архангельский лесотехнический институт.
К началу нынешнего тысячелетия архангельскую тайгу вырубили до безобразия. Исчезла главная бесплатная сила вальщиков леса: высланные, репрессированные, заключённые. Да и сами лагеря, с центрами, типа «Пуксалаг» в Пуксоозере, под Плесецком, «Карлаг» — в Каргополе, «Ерцевлаг» — на первой от Вологды железнодорожной станции Архангельской области Ерцево, растворились в несоветском небытие. И даже время «вербованных» по всему СССР «за длинным рублём» кануло в лету. Лесозаготовительное производство давно уже не требует такого количества кадров с высшим образованием.
В 2010 году, с бурным региональным скандалом, Москва под одной крышей собрала, какие смогла, институты и даже некоторые техникумы, образовав Северный Арктический федеральный университет. Местные ВУЗы покорились безропотно.
Скандал случился только с Архангельской медицинской академией. Медики представили, во что превратится архангельская высшая медицинская школа, стоит её влить в общий котёл лесников, варщиков целлюлозы, юристов, экономистов… Скандал мощный, долгий, громкий. Медакадемия выстояла, сохранила самостоятельность. Правда, «отстоявший независимость» академии ректор через какое-то время оказался в суде. Но, говорят, это уже совсем другая история.
В 1930 году, через сто лет, как был создан ваятелем на деньги горожан, к зданию АЛТИ навсегда притопал «босой» памятник Мартоса Михаилу Васильевичу Ломоносову. В новом русском капиталистическом времени пару монументу составило нечто в стиле пародии на гипсовые «статуи» хрущёвской эпохи. И года не простоявшая, ободравшаяся надпись гласит: «Строителям Архангельска».
Тяжёлые трагичные страницы биографии главного корпуса Лесотехнического института написаны в военное время. В тыловом Архангельске было много госпиталей. Тот, что в АЛТИ, разбомбили. Раненых из горящего здания выносили прямо на набережную Северной Двины…
Моя знакомая столетняя архангелогородочка оставила воспоминания о бомбёжках Архангельска. Её знакомому, дежурившему ночью на чердаке АЛТИ, ударной волной срезало голову. Город часто подвергался немецким бомбёжкам.
Фашисты понимали, что деревянный Архангельск легче поджечь и засыпали «зажигалками». Описан случай, когда во двор дома на Банковском переулке за одну бомбёжку было сброшено два десятка «зажигалок».
В годы войны Архангельск принимал грузы ленд-лиза. Машины, самолёты, танки, боеприпасы, еда… Из порта Экономии, что в дельте Двины, зимой грузы везли по реке, трамваями. Трамвайные пути выкладывали прямо по льду. Использовали старинные способы зимней вывозки леса «по зимнику»: лёд намораживали в несколько приёмов, так он становился крепче.
Предвоенные фотоснимки… Эти молодые военные, гражданские архангелогородцы и представить не могли, какие испытания ждут всего-то через год-другой…
Пробежимся по набережной Северной Двины, на которой уже ничто не напоминает времена налётов немецких «мессеров», бомб «зажигалок», накатанных по типу «зимника» трамвайных путей для перевозки английских и американских грузов лендлиза по реке…
Времена былые, давно вошедшие в историю страны. С тех пор набережная Северной Двины изменилась до неузнаваемости. В советском веке лишалась всех церковных маковок и колоколен. Зато оделась в гранит.
Век несоветский вернул кое-что из христианского прошлого. От себя добавил новодел, смахивающий на архитектурную специфику Скандинавии.
Продолжение следует.