Жил-был молодой человек по имени Ерёма. Был он купцом, молодцом и просто хорошим малым. Торговал он мехами, соленьями, ягодами и деревянным инвентарём. В общем, бизнес его шёл на славу.

Но вот однажды напал на землю Русскую супостат страшный — коронавирус заморский. И отправился купец Ерёма на войну с ним, сам вызвался, и отправили его на дальний фронт, в красную зону, на побоище лютое.

Отвоевав и одержав победу, Ерёма возвращался домой по речке Северной Двине, протоке её Пинеге, лесами.

Шёл, шёл, и однажды дошёл до двух берёзонек возле чудесного Чёрного озера…

Ведьмы икотницы жили в лесу, хитрые лисы, волки-заброды, медведи-шатуны, леший бродил кругом, кикиморы сватались ему в жёны, но леший-то, по сути, импотент, у него не может быть своих детей… Впрочем, это неважно.

Шёл Ерёма, шёл, долго шёл, очень долго шёл, весь устал, умаялся, и однажды двух друзей нашёл.

Тут надо отвлечься: эти два друга были не совсем друзья, а партнёры. Ну, вы понимаете. Родитель-один, родитель-два… Он и он — не то же самое, что он и она, хотя, по сути, то же самое, так как один шпилит другого. Современные реалии такие современные…

Это были два Олле: Олле Геморойе и Олле Лабудойе.

Издалека они приметили возвращающегося с войны бывшего купца Ерёму. Смотрят они — и как две берёзки обнялись. И сразу они поняли: «Мы не просто партнёры, мы — две сестрицы! А давай-ка охомутаем Ерёму, а потом уже решим, что с ним делать…»

И прикинулись Оле Геморойе и Оле Лабудойе двумя девицами статными. Губки, как у рыб — большие-большие, реснички длинные и пушистые, как у чёрных лисиц, шеи длинные, как у жирафов, язычки — эротичные, груди аж 8-го размера, и это при талии примерно в 75 см…

Ерёма с молодости занимался купечеством, то есть был бизнесменом, а потом его взяли на войну с коронавирусом, ну и, собственно говоря, был он девственником — чистым и непорочным.

Но несмотря на всю свою моральную устойчивость, нравственные скрепы и эстетический стержень (православный он был, между прочим) Ерёма обомлел. Ещё бы — стоят перед ним две статные, страстные девицы! Откуда ж ему было знать, что это были Олле Геморойе и Олле Лабудойе?

И накинулись на него девицы поганые, шепчут горячо в уши: «Ооо, какой красавец! Давай, давай, пойдём с нами на озеро Чёрное, красота там неписанная, отведаем там яств…»

— Но какие яства могут быть, страна ж гибнет! — восклицает Ерёма.

А они ему знай расписывают: «Будет тебе курятинка в соусе лимонном с оливками запечёнными, будет тебе сёмга с картошечкой, рис в соусе том ям, жареный авокадо с помидорами и лучком, креветки в чесночном соусе, яблоки, запечённые в меду, — будет тебе всё! И медовуха будет, и красное вино, и белое, и шампанского выпьем с тобой, и настоечки, и даже водочки!»

И соблазнился этому всему солдат-купец Ерёма. Удивился, впал в транс, потерял способность размышлять и двигаться… 

Подхватили Олле Геморойе и Олле Лабудойе под белые рученьки купца Ерёму, понесли они его тело бренное к озеру Чёрному, и сквозь полузакрытые веки видит Ерёма красоту неписанную, и смотрит он на девушек статных, как две берёзки белых, и внезапно чувствует он мужские члены огромные, чувствует он похоть и злобу смердящие, чует он страсть ужасную… И понимает он, что пипец настал — и что же делать? Девственность свою невинную терять или же силушку настоящую, русскую, православную показать?!

Купец Ерёма был не из пугливых, был не из строптивых, был не из похотливых и в миг пришёл в себя, позвал на помощь вороного коня, с которым он прошёл войну, и вдруг вздыбилось озеро Чёрное, Пинежье поморское, схватил Ерёма берёзу русскую, вырвал её с корнем, да как давай бить ею Олле Геморойе и Олле Лабудойе — аж пыль поднялась столбом!

И вернулся купец Ерёма в деревню свою родную на вороном сизом коне, а хвост коня развевался, и не просто развевался, а как у маршала Жукова (в смысле, не у самого маршала, а у его коня) на площади перед кремлёвской стеной, перед Боровицкими воротами… И били куранты, и ликовала земля поморская, да пуще, чем от ухода Ломоносова в столицу Первопрестольную.

Вот она, слава нашей земли северной! Мы — люди мирные, но шаловливые, но самое главное — стервозные, но объединяемся мы перед бедой страшною; когда обманывают нас, мы готовы принять любого, но и погубить можем тоже любого — хоть хорошего, хоть плохого.

Ибо не бывает ни хороших, ни плохих, и всё в мире имеет свои оттенки.

И наши оттенки — это наша история.

Именно история.