Перед тем, как перейти к интервью, стоит обозначить парадигму, в которой оно будет проходить.

Наше издание постоянно говорит о том, что в Архангельской области, как и по всей России, большая часть народа и власти неправильно относится к Победе во Второй мировой войне. Это личное мнение, которое ни в коем случае не принижает подвиг советского солдата и не претендует на истину. Мнение имеет аргументы, с которыми можно согласиться, а можно оспорить.

Архангельск — город северных конвоев, крайне важная точка на стратегической карте. Город внес ощутимый вклад в успешные боевые действия. И это знает каждый, но, к сожалению, большинство знает только это. Отсюда появляются мысли о некой исключительности, а потом и желание доказать ее в споре со случайным прохожим, особенно иностранным.

В Архангельской области уже довольно давно действует центр «Патриот», который заточен на воспитание в детях любви к родной истории, но результатов этой работы практически не наблюдается. Наверняка у воспитанников от зубов отскакивают памятные даты и заученные фразы о любви к Родине, но, похоже, отсутствует понимание сути патриотизма.

Кажется, отсутствует оно и у руководства «Патриота», иначе как объяснить детсадовцев в форме сталинской армии на парадах или отвратительную (в плане реализации и по своей сути) акцию «Блокадный хлеб»? Сверху пришла директива — выполнить. Вот и весь патриотизм.

Это все к тому, что в Архангельске никто не учит истории, а пичкают идеологией в школе, по телевизору, даже в ВУЗ-ах, а вера в истфак умирает с уходом очередного преподавателя.

Попытайтесь вспомнить, где вы последний раз слышали, что в истории нет хорошего и плохого, что события не стоит оценивать с точки зрения собственной морали и в любом процессе ничего не достигается усилиями одного?

Да, на момент 41-го года через Архангельск проходило 40% ленд-лиза, но путь через Дальний Восток был существенно безопасней и гораздо дольше, а большая часть поставок шла через Иран, который советско-британские войска принудили к сотрудничеству.

Эта «национальная идентичность» вдалбливается, пока в мозгу не появится вмятина. На дополнительных уроках в конце дня, на парах, которые запрещено прогуливать под страхом смерти и во всяких патриотических центрах.

В результате, молодой человек, в лучшем случае, испытывает сильное нежелание углубляться в эти темы, а в худшем верит в свою уникальность по праву рождения. В любом случае, курс общей истории забывается довольно легко, а вмятину от слова «Дервиш» выправить непросто.

Считаем, что правильней было бы хорошо помнить своих прямых предков, а героев той войны воспринимать, как участников общего дела, хотя бы в рамках СССР. Без примеси национальностей, идеологий и сегодняшних разногласий.

Тем более, что этому, похоже, уже научились все, кроме нас. Россия, как прямая наследница Союза, справедливо считает Великую Отечественную своей войной, но в бывших республиках ситуация отличается, причем в самые разные стороны.

В Ташкенте нет центров «Патриот», а патриоты есть. Парадокс?

Во-вторых: читателю будет интересно узнать, что в Узбекистане 9-е мая — день памяти и скорби. Не стоит приплетать политику и сравнивать с Украиной. Новому поколению узбеков нечего делить ни с Россией, ни с советским прошлым.

Удивительно, но уважение к старшим (начиная с самых близких) внезапно приводит к почитанию предков и их свершений. Такую память не нужно раз в год возгонять Бессмертными полками. По словам студентов, каждая семья просто держит рамочку с фотографией на видном месте и знает, кем был фронтовик, как жил и, почти всегда, как умер.

Объективно, нет ничего плохого в российском Бессмертном полку, наоборот — очень хорошо, когда есть место, куда любой может прийти, заплатить специалистам за работу и получить архивные данные о своем предке. Но, согласитесь, получить от родного деда дневник его брата-фронтовика, с фотокарточками, наградными листами и прочими семейными ценностями — куда душевней.

Желание помнить гораздо сильнее развивается, когда ассоциируешь себя с этой памятью, а не на 7-м уроке. И нынешние архангелогородцы не виноваты, когда не хотят или не могут почувствовать уважение к прапрадеду. Просто по тем или иным причинам связь порвалась и для детей человек с пластиковой таблички вполне может выглядеть, как еще одна картинка.

Воспитанные, хорошо говорящие по-русски и уважающие свою родину студенты говорят, что большинству их сверстников система не навязывает правильного отношения к этой дате. Причем, настолько, что они посчитали нужным рассказать о своих героях у себя на родине, хотя, по мнению редакции, их текст органичней смотрелся бы в архангельских изданиях.

От рассуждений о моральных качествах жителей Ташкента разговор перешел немного «вправо»:

— Перед переездом вы слышали страшные истории о том, как в России относятся к приезжим и что вы можете сказать об отношении архангелогородцев к иностранным студентам?

— Ни разу не сталкивались ни с какой агрессией или предубеждениями. Ходим по улицам в любое время и чувствуем себя спокойно. При том, что в Россию приехали в первый раз уже после 18-и лет, мы не чувствуем себя чужими и еще ни разу не слышали ничего подобного в свой адрес.

Здесь нужно отдать должное агитационным командам САФУ. Похоже, что благодаря этому «иностранному легиону» студенты из ближнего зарубежья действительно хотят учиться именно в Архангельске. Жаль, что истинное значение слова «Федеральный» в названии ВУЗ-а открывается только ко 2-3-му курсу.

Хотя, ташкентские выпускники рассматривали САФУ, как не самый плохой выбор, к концу обучения, кажется, поняли, что могли бы подумать еще. Возможно, мы ошибаемся, но ребята частенько говорили об университете со снисходительной улыбкой. И ничего плохого (примечание для завкафедры).

Ташкентцы быстро привыкли к северному холоду, город нравится, но на вопрос: «Вы хотели бы остаться на Севере после получения высшего образования?» отвечали не слишком уверенно. Может, боялись обидеть.

Интересно, что, приехав в Россию узбекские студенты почувствовали дух политической свободы и гласности. Их очень впечатлил сам факт наличия митингов против власти:

— А вот если я сегодня выйду на площадь Ташкента с плакатом «Власть ворует», что со мной будет.

(Смеются) Наверное, арестуют, а дальше как пойдет. Сейчас у нас власть поменялась и разрешает больше свобод, но до сих пор почти все обсуждают проблемы исключительно на кухнях.

Позже они добавили, что доносы никто не пишет, просто в их окружении нет привычки протестовать, да и сами они оценивают свою власть больше в положительном ключе. Более того, за три года пребывания среди молодежи, промытой Навальным и антимусорщиками, неплохо относятся и к российской власти:

— А что вы думаете насчет наших местных протестов? Вас трогает эта тема?

— На свалке мы, конечно, жить не хотим, но на митинги ходить не собираемся. Поскольку мы уже долго здесь живем, городские проблемы нас волнуют. Например, у нас всех чуть ли не силой загнали по домам, а тут все свободно.

— Вас не пугает наша распущенность в этом вопросе?

— С одной стороны, действительно стоит загонять людей по домам ради их же безопасности, а с другой, может быть, так быстрее выработается иммунитет. Конечно, неправильно подвергать людей опасности ради эксперимента, посмотрим, что будет лучше.

— А как вы переживаете это непростое время? После новостей из Северодвинска не страшно выходить на улицу?

— А мы никуда особо и не выходим. Только до магазина и обратно в общежитие.

— В вашем общежитии как-то ограничивают студентов в связи с эпидемией?

— Не пускают гостей, только проживающих. Если собирались компании, наверное, разгоняли бы, но все сидят по комнатам. А в магазин или по делам — это свободно.

Продолжая разговор об образовании, студенты упомянули про обязательные пары истории русского Севера. Что-то не меняется: в АЛТИ можно пропустить сапромат, но на истории КПСС будь любезен присутствовать.

Остается надеяться, что хотя бы студентов из Кении не стращают гжелью и чудью белоглазой.

В Ташкентских школах история так же разделена на национальную и всеобщую. Первой уделяется особое внимание, благо, есть, что поучить. Школьный курс стартует с Тамерлана. То есть, узбеки не заигрывают с древностью, не приписывают к себе Харезм, Персию или, не дай Бог, Македонскую империю.

Судя по гостям, в национальной идеологии Узбекистана нет потребности казаться древнее и глубже, чем есть на самом деле. Для самосознания нации достаточно стартовать в 14-м веке, когда она, собственно, и самоопределилась.

Если проводить параллели, то российская национальная история должна была бы начинаться с Грозного, и никто бы не чувствовал себя ущемленными по этому поводу.

На самом деле, слову «нация» уделяется не так много внимания, как могло показаться:

— Если у вас так чтят именно Тимура, у впечатлившихся не возникает желания реванша, чтобы вновь повелевать народами, как он завещал?

— Нет, совсем нет. Никто так не преподает, все понимают, что это дикие нравы того времени.

— Как в Узбекистане с национализмом в массах? Есть аналоги наших скинхедов?

— (Синхронно засмеялись). Нет, такого тоже не встречали. Есть маргинальные группы, но никто их всерьез не воспринимает. Общаются между собой, а остальным не интересны. Да и власть такое очень не одобряет.

И к русским у нас относятся хорошо. Мы не встречали какого-либо неуважения.

— А что насчет присоединения к Российской империи и отсоединения от Советского союза в 91-м?

— Этот период у нас идет в разделе «всеобщая история», но Великая Отечественная есть и в национальной. Сегодняшняя власть старается дружить с Россией и официальные трактовки истории старается очень обтекаемо рассказать об этом.

Участие нашей республики в войне мы рассматриваем, как подвиг советского народа, просто хотелось бы, чтобы начали говорить и о нашем вкладе. Даже для статьи пришлось долго искать материалы. Сами удивились, что не знали многого.

Несмотря на это, большинство воспринимает выход из состава СССР, больше как благо. Есть много тех, кому при Союзе было лучше, но молодых коммунистов почти нет.

— В России мнения о развале СССР делятся примерно 50 на 50. У старшего поколения свои аргументы. Идейная молодежь либо верит лозунгам, прославляющим рабочий класс, и социальную сферу, либо представляет себе антиутопию с маленьким ГУЛАГ-ом за каждым углом. У вас так же?

— Нет, у нас таких споров почти нет. К примеру, мой отец служил под Архангельском, имел советское образование и хорошую работу. Он считает, что тогда было лучше. Нам нравятся наши отношения с Россией сейчас, пусть так и остается.

Что касается молодежи, то очень многие уезжают, а остальные стараются перебраться в столицу. Не до исторических споров. Сейчас инфраструктура расширяется, но разница между Ташкентом и остальной страной остается большой. Нам нравится, что все больше туристов ездят в Самарканд.

После записи, студенты сказали, что попробуют напечатать свой текст в каком-нибудь из Архангельских изданий. Раньше не сделали потому, что не знали как, а объяснить никто не спешил.

Перефразируем это от лица редакции: у молодых людей был правильный душевный порыв, который негде было реализовать. При всем показном уважении к Победе, на деле оказалось, что никто не ждет ответной реакции.

По их задумке аудитория должна поприсутствовать на программной лекции, усвоить общий посыл героизма в массы. В идеале — задуматься о тысячах убитых сограждан и остаться преисполненными высокими чувствами.

Второй вывод, который напрашивается по итогу этого разговора — В Архангельске, в целом, и в САФУ, в частности, очень слабая интеграция приезжих студентов в местный социум.

Подавляющее большинство знакомых героев данной публикации не останутся в Архангельске: либо в города покрупнее, либо поднимать Родину. Индийцы тоже покинут местную медицину сразу после интернатуры.

Архангельск взамен не получает ничего, кроме перегруженных преподавателей, редких, но случающихся этнических конфликтов и микроприбыли от правительств, курирующих своих студентов.

В Архангельске редко встретишь компанию из местных и тех же узбеков. Индийцы практически вовсе не контактируют с поморами, а потом с удивлением узнают элементарные культурные особенности друг друга.

Со стороны местных властей отсутствуют какие-либо попытки познакомить иностранцев и поморов друг с другом. Фестивали САФУ не подходят для примера культурной интеграции: парад кокошников не сглаживает, а выделяет различия.

В отличие от моноязычных архангелогородцев, индийцы в основной массе могут изъясняться по-английски, но не могут банально попросить нужные сигареты или спросить остановку. Это вынуждает всех иностранцев сбиваться в группы и закрепляет понятия «свой-чужой».

Студентам из бывших союзных республик чуть поладить с населением, но не с системой.

Лет 6 назад на электротехнический факультет САФУ набрали группу, куда добавили двух граждан Узбекистана (речь не о гостях). И по квотам положено, и без них группа была бы неполной. Абитуриенты хорошо сдали экзамены у себя на Родине, прошли фильтр при поступлении в федеральный (!) университет и все зря.

Они попали к преподавателям, которые на русском пытались научить их английскому. Другие учили русскому по учебникам для русскоговорящих. Третьи сначала пытались объяснить, что такое матрица и интеграл, но позже сдались, устав пробивать языковой барьер.

В итоге оба бывших хорошиста отчислились раньше срока и, скорее всего, вернулись домой. А будь у них чуть получше с деньгами, то остались бы и прибились к своей диаспоре. То есть, им нужно было бы очень и очень постараться, чтобы считать себя архангелогородцем. Чтобы стать, нужно сначала захотеть, а это трудно без какой-либо эмпатии от местных и власти.

Зато всех дружно под страхом «завалить» на каком-нибудь другом экзамене гнали на историю «родного» края, на митинги памяти, писать доклады о русских иконах. Само собой, оценивали всех, согласно знаниям.

Наверное, очень обидно забросить профессию инженера или того же электротехника, потому что тебе плевать на какого-нибудь Абрамова, а преподавателю — нет.

Ребята из Ташкента на собственном примере показали, что в любых культурах можно найти общие ценности. Архангельская система образования продолжает жить по принципу «Ломоносовские чтения или смерть».