— Игорь Викторович, 3 года исполняется, как Вы стали главой Архангельска. Что Вы считаете своим успехом за эти 3 года и что считаете провалом?
— Вообще, не очень люблю говорить об успехах. Потому что любой такой шаг, который сделан сегодня городом, он должен рассматриваться, как очередной. Нам удалось запуститься по программе переселения, и мы вышли из-под вечного удара, когда на любом совещании на федеральном уровне Архангельск звучал, как извечно провальный город, где всё, что связано со строительством социального жилья — провалено.
Я, в своё время, практически ежемесячно слушал такую историю, возглавляя министерство ТЭК и ЖКХ. И вот сейчас можно констатировать, что работа пошла.
Проблемы есть, но процесс запущен, и он идёт.
Получили средства на пятый этап по переселению из аварийного жилья. На самом деле, это было хорошим подспорьем. Сегодня достраивается дом по пятому этапу.
Люди уже почувствовали перемены. Очередь на расселение сдвинулась больше, чем на 500 заявлений.
— Какова очередь на данный момент?
— Когда начинался процесс расселения в очереди было порядка 2 100 заявлений. Сегодня 1 480.
Ещё порядка 35-38 домов будут расселяться в пятый этап. Там значительное количество людей, которые переедут в новые квартиры.
И наша задача в реализации этой программы перейти от истории, когда мы выполняем судебное решение, к истории, когда пойдёт социальная очередь.
— Можно сразу уточняющий вопрос: нет ли, в истории с аварийным жильём, некоторого лукавства, пусть, может, невольного?
Ведь дом, к примеру, явно уже рассыпается, явно уже не пригоден для проживания, но аварийным не признан. И формально расселению не подлежит. Ведь эти люди в очередь желающих переселиться из авариного жилья не входят?
— На самом деле, если дом аварийным не признан, то в очередь его жители не входят. Но есть люди, у которых есть судебные решения. К сожалению, у нас сложилось, что с 2011-го года у нас не дома стали признаваться аварийными, а квартиры. Таких под сотню.
— Они в эту очередь не входят? Их не расселяют?
— Они сейчас не попали в программу переселения. Это очень большое упущение. Таких домов порядка 78-ти.
— Это ошибка была? Или это умышленно было сделано? Ведь специалисты пишут эти заключения о признании дома или квартиры аварийными. Они понимают в чём разница?
— Было какое-то поветрие, когда активно признавались квартиры аварийными. Когда несколько квартир в доме аварийные. Есть дома, где все квартиры в доме аварийные, но он не признан аварийным.
Это было лукавство или это была возможность, так признавать — сейчас трудно сказать.
Сейчас мы вынуждены повторно признавать аварийными дома, которые априори являются таковыми. Сейчас эти люди резонно задают вопрос: «Но мы же ещё тогда были аварийными, а вы сейчас только проводите экспертные заключения, и отодвигаете нас в очереди от получения лет на 6-7».
— Бюрократическая эквилибристика, что называется.
— Да, к сожалению. Это такая эквилибристика, которая ударила по людям.
— Поскольку всё же зашла речь про аварийное жилье. Недавно у нас публикация была на «Эхо СЕВЕРА»: дом на улица Лесотранспортная сгорел по большей части, но для того, чтобы признать его аварийным, квартиры там муниципальные, жильцам городской Администрацией предложено самим организовать комиссию. Стоимость выезда комиссии около 20 тысяч рублей.
— В среднем от 15 до 40 тысяч рублей стоимость экспертизы. На самом деле, есть 2 варианта. Есть право людей, проживающих в этом доме, собрать эту комиссию, представить документы.
Такой же обязанностью, правом обладает муниципалитет.
Сегодня, когда людям предлагается: сделайте сами, чтоб было быстрее, — только в этой части. Потому что сегодня у нас порядка 200 домов выстроились в очередь, кто подал заявление на проведение экспертизы.
— Это за ускорение процесса плата?
— Да. То есть, люди могут точно так же встать в эту очередь.
— Просто как-то бесчеловечно выглядит. Люди и так погорельцы, с них же ещё комиссию надо брать.
— Сегодня у людей есть выбор, можно сделать самостоятельно и ускорить процесс по самому дому.
— Процесс по переселению из ветхого и аварийного жилья Вы скорее относите к успехам. А провалы были?
— Я бы сказал, что очень тяжело нам давалась история с уборкой города. На сегодняшний день далеко не всё в порядке в этой части.
Тут не столько претензии к тем компаниям, которые работают на территории, а скорее претензии к нам, потому что мы не можем выстроить нормальным образом финансирование этой задачи в городе.
Мы понимаем, что необходимо выделить больше средств на эту задачу, но никак не можем найти возможность выделения.
— Сколько примерно не хватает?
— Хотя бы процентов на 30 надо увеличить. Это минимум для того, чтобы хотя бы уменьшилось количество претензий людей.
— Сейчас сколько выделяется?
— В год около 300 миллионов. С учётом того, что большая часть территорий не стоит на балансе у мэрии. Есть дороги 3-й категории, где кратность очистки не такая, как люди хотели бы.
Мы вынуждены содержать их «в накате».
И отдельная история, которая касается придомовых территорий. Люди на неё обращают наше внимание каждый раз, когда возникает снегопад. Очень тяжело выстраиваются отношения с управляющими компаниями.
Я понимаю управляющие компании, которые говорят, вот у нас по отмостке дома, условно, есть граница территории, вот мы там внутри и обеспечиваем содержание.
И дальше, дескать, мы не шагнём. Хотя логика работы УК «для людей» позволяла бы серьёзно рассматривать этот вопрос и разговаривать с самими жителями на предмет того, чтобы увеличить обслуживаемую территорию
— И люди при расширении территории будут платить больше.
— Вполне возможно. И в логике УК так и должно быть. Но если посмотреть на соседние города, то обнаружится, что прилегающие территории там входят и УК содержат их.
— Не опережаете ли Вы время? Ведь многие дворы не закрытые квадраты, как в Привокзальном микрорайоне. Взять, к примеру, дворы в центре города: они проездные, на первых этажах зданий существуют магазины, которые пользуются этим двором, образовательные учреждения, детские сады во дорах находятся.
То есть двор получается не жителей конкретных домов, а им пользуются все. И жители задают закономерный вопрос: «А зачем мы будем брать на обслуживание эту территорию?»
— Вопрос интересный и хитрый.
— Межевания нет.
— На самом деле, если мы с вами приезжаем в соседний двор к своим друзьям или в другую часть города нам что ли ставят забор? «Ты чего сюда приехал? Мы тут чистим двор, он только для нас».
— Логично. Если я плачу, я становлюсь…
— … в какой-то мере ответственным собственником этой территории. И это правильно.
Но на самом деле, сегодня люди не говорят, что через мой двор едут транзитом, почему я должен его содержать. Сегодня через все дворы так или иначе проезжают. К друзьям, соседям, в соседний дом и так далее.
Это нормальная история, которая была повсеместно. Ещё во времена, когда не был отмежёван дом, мы все платили во всех городах за содержание территории, это было так или иначе включено.
В какой-то момент, когда активизировалась эта программа с переселением, то вышел 85-й федеральный закон, и он обязал муниципалитеты были провести межевание.
Тогда часть отмежевала территорию с учётом прилегающих и нужных для эксплуатации дома земельных участков, а часть отмежевала так, как у нас. Заложив тем самым проблему на будущее.
— Вопрос философский.
Если у меня в доме нет света — виновата МРСК «Северо-Запад», которая в должной мере не содержит подстанции и не развивает свою инвестиционную программу.
Если у меня в доме нет тепла — виновата ТГК-2.
Если у меня не чистятся тротуары — виновата администрация округа.
Если у меня лифт не могут запустить уже полгода — виноват фонд капитального ремонта.
Эти бесчисленные «если».
Если в доме что-то не так — виновата УК.
Если в доме что-то не так с водой — виновата то ли УК, то ли «Водоканал».
Если на набережной жутко пахнет канализацией — виноват «Водоканал».
Игорь Викторович, за что отвечает городская администрация, и не превратилась ли она просто в справочную службу, а Вы в начальника справочной службы?
— Илья Викторович, на самом деле не так.
Границы полномочий по всем темам, которые вы перечислили, они очерчены федеральным законом. Полномочия, в том числе муниципалитетов, тоже чётко прописаны 131-м федеральным законом — там всё про то, за что отвечает сегодня городская аминистрация.
Люди в любом случае обращаются к нам.
Нет ли у них света в подъезде, воды горячей, воды холодной, и по той же самой набережной, о которой Вы говорили, люди идут к нам.
На плечах администрации ответственность за всё, что связано с организацией и обеспечением работы сетей. И мы за всё это отвечаем. Никогда не сторонились, никогда не говорили, что к нам обращаться не надо, что у вас есть «управляйка», работайте с ней.
Сами отрабатываем с УК, с ТГК-2, с «Водоканалом», с «Архкомхозом», много-много с кем. Поэтому так говорить нельзя.
— То есть это диспетчерская служба фактически?
— Организационная. Не диспетчерская, а организационная. Потому что, вот, когда люди говорили: «Где дворники в мэрии?». В мэрии нет дворников. По определению.
У нас есть службы, которые занимаются уборкой в округах, которые отвечают за часть территорий города. Именно такая сегодня конструкция в силу закона.
Это не та история, которая была лет 20 назад. Когда были МУГХ, всё это были муниципальные предприятия и тогда глава города мог назначать директоров УК. Сегодня не так.
Сегодня задача города, например, в сфере управления жилищным фондом, провести конкурсную процедуру по выбору управляющей компании, но только в том случае, если жители такое самостоятельно не организовали.
Сегодня есть приоритет жильца перед муниципалитетом в этой части. Сами люди определяют, как им жить. Но если не хотят определять, а по закону обязаны, вот тогда муниципалитет вступает в эту задачу.
— В этом случае какая-то доля ответственности за состояние жилья, которое всё было построено в основном в Советском Союзе, за исключением новостроек, потом приватизировалась. Жизнь то ведь резко изменилась. В итоге, то, о чём Вы сейчас говорите, это перекладывание ответственности, в том числе и на самих людей.
Организуйтесь. Организуйте у себя УК, уборку своего двора, реконструкцию своего двора.
Судьба вашего дома и вашего двора в ваших руках.
Давайте исходить из того, что человек, люди, граждане, жители города, они работают. Они должны своей работе, семье отдаваться. Работая, они платят налоги.
Почему всё они должны сами организовывать. Что за политика такая пошла?
— На самом деле политика не совсем такая, она не так жёстко организована.
Политика нацелена на то, чтобы люди чувствовали себя собственниками не только внутри своей квартиры, но отвечали и понимали, как будет развиваться их дом, как будет развиваться прилегающая территория, включая двор, детскую площадку, ещё что-то.
Сегодня, в рамках «Комфортной городской среды», жителям предлагают не только принять участие, но и обсудить какие элементы будут на этой территории, участвовать в контроле качества работ, приёмке работ.
Всё это делает их соисполнителями по очень важному для нас проекту, связанному с комфортной городской средой.
Мне кажется это позитивным. Появилось много активных людей, которые сегодня не просто о своём дворе говорят, а в целом о районе, о городе. Это нас делает ближе друг к другу.
История о том, что пусть кто-то за меня решит, а я потом скажу, что он плохо решил и виноват, потихоньку начинает уходить.
Мы же сегодня с вами выбираем тех же депутатов для чего?
Для того, чтоб они представляли наши с вами интересы в городской Думе, отстаивали интересы каждого своего избирателя там, заявляя на уровне города, стратегического органа управления городом, о том, что хотят жители.
Это та же самая конструкция, только она выстроена более предметно, когда человек может влиять на ситуацию в каждом конкретном доме.
Согласен абсолютно, что не все готовы к этому.
— Много людей родом из СССР. Есть люди пожилые.
— Многим это чуждо, привыкли к несколько иной системе организации, многим некогда в этом участвовать. Люди заняты, есть и по 12 часов в день работающие.
Но сегодня такая конструкция она заложена в Законах, она воспитывает эту часть ответственности за весь наш город.
— У Вас нет ощущения, что тенденция последнего времени сводится к тому, что всем управляет на самом деле Москва, отчасти региональная власть?
А муниципалитеты — это такой арифмометр, диспетчерская, организационная справочная служба. То есть вообще функция городского муниципалитета низведена до нуля.
— Тут выстраивается очень жёсткая зависимость от тех финансовых средств, которыми располагает муниципалитет на месте.
Такие моменты, о которых Вы говорите, они тоже наблюдаются.
Если муниципалитет самодостаточный, то мы видим, как он развивается, какие там принимаются решения. Если муниципалитет жёстко зависит от бюджетов вышестоящего уровня, то это всё значительно тяжелее идёт.
— Муниципалитет Архангельска он, в принципе, самодостаточный, если бы не отчисления в областной бюджет. Чисто в Архангельске зарабатывается львиная часть областных денег.
— Более 26 млрд зарабатывает Архангельск. Располагаем же мы порядка 9 млрд, из которых больше половины поступает в виде субсидий на образовательную деятельность.
— Грабёж!
— Такова сегодня конструкция закона. Депутаты неоднократно поднимают вопрос о перераспределение средств.
Но мы прекрасно понимаем, что и развитие области от этого зависит.
Есть моменты, которые напрягают. Но это вопрос активизации нашего собственного развития.
Идеально было бы выйти на бюджет 12-13 млрд рублей. Но, даже с развитием бизнеса внутри, это будет чрезвычайно тяжело. Это должно быть предприятие серьёзного масштаба, чтобы на столько увеличились бюджетные поступления в той доле отчислений.
— В принципе развиваться Архангельску не очень выгодно. Нет стимула. Чем больше город будет зарабатывать, тем больше будет отдавать. Например, Лешуконский район — полностью дотационный, им тоже не выгодно развиваться. Они и так свои деньги получат.
Прав я?
— Я надеюсь, что там не так воспринимают эту ситуацию. В любом случае бизнес, организовавшись на нашей территории, он начинает отчислять налоги.
Я понимаю, что не в той доле, какой хотелось бы видеть в бюджете города, но это всё равно плюс.
Например, когда мы эту ситуацию смотрели в 16-м году, когда разрабатывался план по устойчивости бюджета, больше ориентировались на эффективность тех денег, что остаются в городе прежде, чем выходить на вышестоящий уровень бюджета. По одной простой причине: для того, чтобы требовать чего-то, надо показать, что собственные ресурсы мобилизованы.
— Вы демократичный человек, Вы разговаривает с людьми, Вы переживаете за город. Но остаётся ощущение, что вокруг вас люди — команда «вырви глаз», сборная монетаристов, задача которых оптимизировать процесс.
А каждая оптимизация процессов она ведёт к определённому ухудшению жизни людей, а не к улучшению.
Что делать с этой командой монетаристов?
Нельзя же постоянно всё оптимизировать и оптимизировать, экономить и экономить. При экономии сужается и рынок, и возможности города.
— Илья Викторович, нам в любом случае нужно выстроить эффективный бюджет. Тут ещё один момент, когда мы говорим о монетаристах…
Сегодня есть очень жёсткие требования Минфина России с точки зрения категорий бюджетов. Те бюджеты, где ситуация чрезвычайно неустойчива, они попадают в категорию, которая, по сути, является внешним управлением.
Муниципалитет может потерять вообще самостоятельность в принятии своих решений, в части того куда и как тратить средства.
Вот почему был жёсткий подход. Всё шло именно к тому: потерять самостоятельность при принятии решений.
— Мы её не потеряли ещё?
— Не потеряли. Когда нас иногда критикуют за монетаризм, жёсткий подход, снижение дефицита бюджета, жёсткие требования к эффективности работы программ — это дорога к тому, чтоб не потерять самостоятельность.
— Если переводить на язык арбитражного права, то этот период называется санация.
— Да, близко к тому. При том объёме долга, который был, при том дефиците бюджета в 10%, который был, мы быстро катились к такой черте.
Поэтому были приняты жёсткие решения, в своё время прорабатывали вопросы централизации. Потому что понимали ещё чуть-чуть и попадём под внешнее управление.
— И что бы было? И попали бы мы под внешнее, да даже под конкурсное?
— Конкурсного, слава богу, нет.
— Кто-то бы купил здание мэрии?
— Нет, дело не в этом. Тот же самый ведущий инструмент, с точки зрения принятия решений по муниципальному бюджету, городская Дума, она потеряла бы возможность серьёзного обсуждения и принятия решений.
— Защищённые статьи всё равно бы финансировались.
— Это да. В логике бюджетников им разницы нет.
— Я к тому, что у людей всё равно возникает ощущение несправедливости. В Чечне все муниципалитеты закредитованы. В Татарстане огромный госдолг, как у самого Татарстана, так и у муниципалитетов — долги и дефициты бюджетов.
А мы здесь такие честные сидим и экономим каждую копеечку, стремясь сократить расходы, не залезать в долги. Потому что боимся, что нас будут прессовать.
Нет какой-то несправедливости? Может жить муниципалитету в кредит выгодней?
— У нас есть законы, и мы стараемся придерживаться закона в этой часть, не переходя те грани, которые заставляют принимать какие-то жёсткие решения от бюджетов вышестоящих уровней.
На самом деле этот механизм сегодня позволяет привлекать инвестиции с регионального и федерального бюджетов.
У бюджета Архангельска состояние сегодня достаточно неплохое.
Да, есть вариант наращивания долгов и до какой-то поры всё будет красиво, но потом эта пирамида резко обрушится. Возникнут очень серьёзные трудности с точки зрения возможного потока денежных средств бюджета.
— Давайте по конкретике. Что с Петровским сквером? Это какая-то фатальная ошибка или так было задумано?
То роют, то не роют.
К 18 млн добавились ещё расходы, уже говорят о каких-то 30 млн говорится.
А сквер, наше самое козырное место, года на 3 исчезает.
— Сама по себе идея было абсолютно красивой. Хотели просто восстановить дорожки и сделать возможность прохода. Потом, на эту идею наложились аспекты, связанные с исторической ценностью этого места и необходимостью проведения археологических работ.
И можно говорить, что наконец-то эта часть города будет достаточно серьёзно исследована.
Исчезнут упреки в том, что всё перелопатили, перестроили, абсолютно не понимая, что там было внизу.
Сейчас на Петровском сквере простое благоустройство не прошло. Сегодня историки и археологи достаточно активно, подробно смотрят, что там есть, какие культурные слои имеются.
К сожалению, это жутко растянуло простой процесс, который был задуман так: восстановить систему дорожек, вернуть в Петровский сквер беседку Грина.
— Вам не кажется, что несколько раздута проблема? Найдены валуны начала XX века, а кто-то говорит, что это вообще были 50-е года. Камни, вдруг признают какой-то исторической ценностью и начинают на основании этого рыть весь сквер, ещё и денег хотят.
— У меня пока нет оснований говорить, что эти камни — некая археологическая ценность.
Я изучал информацию, смотрел, коллеги мне говорили о том, как развивались там события.
Открыли слой. Кто-то из общественников сказал, что в них некая ценность.
Люди, которые занимаются и являются экспертами, сказали, что никакой ценности нет, таким образом там в своё время укреплялся берег у реки.
Пусть этим занимаются специалисты. Они в конечном итоге придут к выводу: есть ценности или нет там её.
Мы вскрыли этот слой, показали горожанам, что он есть. Мы сейчас его законсервируем. Нам надо восстановить откосы и ту самую территорию сквера.
Если потом у кого возникнет желание, чтобы эта часть кладки, берегоукрепления стала обозримой, пусть принимают это решение и делают.
Наша задача сейчас реализовать тот проект, который нам многострадально даётся, по благоустройству территории. Поставить беседку, сделать дорожки. И открыть сквер для нормального отдыха наших граждан.
— Года через 3 теперь это произойдёт.
— Вы упомянули про 30 млн. Я такую цифру тоже слышал, но пока никакой официальной информации у меня нет.
К концу года по итогам всех споров и круглых столов мы получим заключения экспертов. Тогда и будем говорить, надо нам это вложение или не надо.
Пока, мы уже не один раз проводили там раскопки, шуфы копали. Я ещё не услышал, чтоб там хоть в одном месте было найдено что-то ценное после всех этих раскопок.
Я не специалист и не могу навязывать своё мнение нашему экспертному сообществу, но знаю, что на месте Петровского сквера проводились очень масштабные строительные работы в 40–50-е года. И мы с вами знаем, что там строилось.
У меня большие сомнения, что при таком масштабе строительных работ там могло что-то сохраниться, что представляет собой какую-то серьёзную ценность.
— Проблема последних дней — МУП «Водоканал». Если вернуться сейчас к начальному этапу. Представить, что 15-й год, Вы становитесь главой Архангельска. Вы бы согласились на тот вариант концессии, который сейчас спорный с точки зрения прокуратуры и депутатов?
— Согласился.
— Не было другого варианта?
— Мы тогда рассматривали 2 варианта. Открытый конкурс и концессионная инициатива.
Люди приезжали, компании интересовались. Для всех инвесторов был самый главный тормоз — это история про 1,5 млрд долгов «Водоканала». И, по сути, было одно единственное предложение, которое учитывало модель включения долгов, это модель РВК.
— А нельзя было «кинуть» кредиторов? Ведь долги, если положить руку на сердце, довольно надутые.
И они надувались они ещё с 90-х годов. Почему нельзя было «кинуть» этих жирных олигархов?
— Приведу пример другого МУПа. Одно из наших знаменитых предприятий — «Горбани». Долг — 12 млн, люди говорят: Да ну, это надутый такой долг, мы сейчас отстоим его, в судах докажем, что акты фиктивно подписаны, работы реально не выполнялись.
Я им отвечаю: если так считаете, то собирайте доказательную базу и идите в суд. Зачем этот груз тащить на предприятие?
В результате они проиграли суд. Подрядчик, который у них был, доказал в судах, что работы были выполнены и соответствующим образом подписаны.
В результате, сегодня, несмотря на мнение менеджмента предприятия, мы имеем ситуацию, когда МУП «Горбани» должно 12 млн за то ли выполненные, то ли невыполненные работы.
— «Водоканал» — это не тот случай. Что могут сделать кредиторы с «Водоканалом»? Они же не могут взять трубы, распилить их и продать?
— «Водоканал» — это не только прошедшие судебные решения, это ещё и состоявшееся исполнительное производство.
Соответственно, в логике, «кинуть» вообще невозможно.
— Любой бизнесмен вам расскажет, как увести деньги от кредиторов законным способом: вывести, сдать в аренду, хозведение, в случае с «Водоканалом» — МУП «Водоочистка».
— Такой ход для нас был неприемлем. Может бизнес и рассматривает такие модели, но только не муниципалитеты, и не государство.
— То есть муниципалитет своё лицо сохранил, да?
— Да. Мы должны были действовать в рамках закона и не вестись на мутные схемы.
— Понятно. Касаемо МУП «Горбани». Есть люди, которые видели акт КРУ, в котором отражены существенные приписки, почти в 2 раза. И приписки касаются поставки дров. Почему Вы не даёте ход этому акту? Там есть признаки чистой «уголовки».
— А где этот акт?
— У Вас нет?
— Нет. Порядок такой. Есть КРУ. Оно отрабатывает МУП. Если там есть фактура какая-то, то по результатам проверки акт уходит в соответствующие органы. Если по данному МУП имеются приписанные объемы дров, мазута, ещё чего-то — пусть принесут и покажут.
— От дел к праздникам. Помнится, что раньше общественность критиковала власти за расточительность — за большие деньги, которые тратились на приглашения заезжих артистов.
И вот к нам совсем перестали приезжать на праздники звезды. Ни на День города, ни на День ВМФ, ни на Новый год.
— На День города очень неплохие артисты работали.
— В основном самодеятельность.
— Были у нас и приезжие артисты.
— Не тот уровень, что раньше. ДДТ, Филип Киркоров, Кубанский казачий хор — не приезжают звёзды такой величины. Лобода и та не приезжает.
— Здесь ситуация очень простая. Чем отдать 10 млн за звезд, я лучше отдам 10 млн на исполнение судебных решений по аварийному жилью. Можете меня ругать за это.
— А бизнес? Раньше же бизнес на это скидывался, а теперь не скидывается?
— А Вы поговорите с бизнесом вот в этой части. Потому что я, когда с ними разговариваю, я всегда слышу о той экономической ситуации, которая сегодня у нас в стране. Об общих трудностях реализации, и много-много чего, что сегодня есть.
И мы обращаемся к бизнесу за помощью на социальные проекты, и они выделяют средства. Например, часть проекта, который реализовали по культурному центру «Северный» — средства, которые были выделены бизнесом.
Можно было потратить 5 млн на заезжего артиста, а потратили на то, чтобы сделать культурный центр «Северный» более комфортным.
Поэтому тут выбор пока вот такого рода. Если горожанам хочется пригласить звезд — пусть пообщаются с депутатами, они выйдут с инициативой. Мы тогда будем средства выделять на то, чтоб кто-то красивый попел у нас.
— А работать с гордумой, которая по факту является бизнес-клубом, тяжело?
Я к чему спрашиваю. Последний демарш, когда фракция КПРФ вместо со «Справедливой Россией» удалились с сессии и потом вы с ними шушукались в кабинете.
— Мы говорили громко *смеётся*.
— Но без присутствия прессы и общественности. Почему кулуарно и что с Вас требовали?
— Тот диалог с коммунистами был связан с тем, что они покинули территорию. Я знаю, что у них даже между собой был достаточно серьёзный спор о методах и формах борьбы.
— В итоге они вернулись. Вы их убедили или договорённость была какая-то?
— Я надеюсь, что я их убедил.
Видите ли, у нас конструкция городской Думы непростая. И нельзя прийти, допустим, во одну фракцию и сказать о договоренностях с другой фракцией.
Этот механизм не работает.
Нынче руководители фракций собираются, обсуждают, приходят к соглашению.
Глава города здесь скорее выступает иногда в роли посредника, пытаясь урегулировать ситуацию
— А можно будет в следующий раз, когда будет такой демарш присутствовать на этих закулисных мероприятиях?
— Не знаю. Потому что я прихожу гостем во фракцию. Мы перед любым заседанием городской Думы спрашиваем у руководителей фракций, есть ли необходимость встретиться главе города с руководителями, либо с фракцией. И они принимают решение о встрече.
— Новый год Вы проведете в Архангельске?
— Новый год я проведу в Архангельске. Но и к родителям обязательно съезжу в Северодвинск.
Питаю надежду, что на 4 дня съезжу на юг области в Малиновку. Потом вернусь опять в Архангельск и за работу.
— Вас в новогоднюю ночь нельзя будет увидеть в городе?
— В новогоднюю ночь как сложится. У нас с вами ещё тут политическая повестка на 31 число вдруг начинает появляться. Как пойдёт…
Надеюсь, всё-таки, что мы с вами с 31 на 1 будем посвящены подготовке стола, отдыху, потом прогулке по городу.
— Какие напитки у Вас на столе будут стоять? Я имею ввиду не из «морсовых».
— Будет нелюбимое мной шампанское. Не люблю этот напиток, но традиционно он будет. Ну и я надеюсь, что во*ка с гордым наименованием «А************» тоже будет.
— «Оливье» и мандарины?
— «Оливье» обязательно. У нас правда жёсткий спор с женой по поводу того, с чем готовить «Оливье»: с колбасой или с мясом.
Но это у нас традиционно, 25 лет вместе, 25 лет спорим. Мне нравится с колбасой.
— Нельзя в этот Новый год с колбасой. В колбасе свинина, а год свиньи.
— Ну ещё один нашёлся, на её сторону встал *смеётся*.