Старенький Ту-134 бодро набирает высоту. Аэропорт Дамаска уже почти не обстреливают: «умеренных террористов» отбросили на восток.

Мы летим в Эль-Камышлы — 100-тысячный город на границе с Турцией, неофициальную столицу «Сирийского Курдистана». Оттуда предстоял путь на фронт. Говорят, в Камышли небезопасно и в городе де-факто хозяйничают курды, а правительственные силы контролируют только аэропорт, погранпереход и пару центральных улиц. Врут.

Дамаск-Камышли: «Это как машина времени!»

Все русские надписи внутри самолета сохранились. Командир экипажа Сами учился в одном из советских авиаучилищ и прекрасно говорит по-русски. Он даже поприветствовал нас, двух россиян, во время своего объявления. Салон этого борта — курящий.  

И так странно видеть усатых мужчин в шерстяных пиджаках и пальто, одетых по моде восьмидесятых, на борту советского лайнера начала 1960‑х — как будто попал в другую эпоху. Сирия в этом смысле действительно «вне времени» — как и любая древняя страна, не затронутая глобализацией. У некоторых пассажиров в руках — исламские чётки, или субха. У других — чётки с крестом. В Камышли живет немало православных арабов, ассирийцев, армян и других христиан.

Жители «Камышового города» — курды, арабы, ассирийцы и все-все-все

Утро субботы, над городом — щедрое солнце. Пилоты виртуозно садят старую «Тушку». Вокруг «взлётки» — позиции артиллерии, их не убрали даже после деблокады Дейр-эз-Зора, который почти пять лет сражался в полной блокаде войск «Исламского государства». Немудрено, ведь рядом турецкая граница. «Камышли» в переводе с ассирийского значит «камышовый», позднее это слово пришло и в турецкий язык. 

Здесь живут более 100 тысяч человек, с учетом беженцев — до 150 тысяч. Еще столько же обитают в пригородах. Камышли — курдский город, но простые люди живут здесь мирно, в нем сосуществуют арабы, армяне, ассирийцы, евреи и даже небольшая турецкая община. Большинство жителей исповедуют ислам, но есть и езиды, а также крепкая христианская община. Ее костяк — православные. Сирийская (сиро-яковитская) православная церковь — одна из шести древневосточных церквей, в САР больше полумиллиона ее прихожан.

«Ведь вы мои братья во Христе»

Мы едем на такси из аэропорта. Водитель упорно не хочет брать деньги. Салиму около семидесяти лет, он ни слова не знает по-английски и почти не понимает мой арабский. Но угощает сигаретами, вручает какие-то конфеты. В руке мужчины — чётки. Уже у гостиницы Салех жестом просит нас подождать — через пять минут на мопеде приезжает юноша лет семнадцати.  И сходу поражает великолепным английским. … Парня зовут Антонио. 

Оказывается, отец позвал сына «на помощь этим странным русским», ведь они тоже православные, а их страна помогает Сирии. Чтобы он показал город и вообще. И неважно, что между Русской Православной и сирийской яковитской церквами нет канонического общения. Салим зачал сына лет в 55. Мы сразу прозвали парня Тохой, и уже через полчаса курили кальян в кафе его друга. «Ведь вы мои братья во Христе», – совершенно серьезно замечает молодой сириец. И почти беззаботно смеется.

… А потом появилась Лола. Вошла в кафе в окружении подружек. Полненькая, с крестиком на груди, – они с Антонио погодки. И тоже отлично говорит на языке «вероятного противника». Девушка, как и ее товарки, не носили платков и были одеты в юбки. … Девичьи распущенные волосы, смех, блестящие глаза — все это как-то не вязалось с ужасными историями в СМИ о «сумасшедшем и небезопасном курдском городе», где сирийцев чуть ли не вешают.

Впрочем, мы находимся в христианском квартале. Но здесь живут и армяне, и арабы-мусульмане, – объяснили ребята. Действительно, на доме напротив висит огромный флаг Армении. Рядом, у лотка с фруктами — несколько надписей против Турции, которая де-факто присутствует на северо-западе Сирии и прямо сейчас проводит там военную операцию.

Воскресная служба и кое-что еще

Тут к нам подсаживается Гярнас — хозяин кафе. 25-летний парень на улице Архангельска сошел бы за армянина-хипстера. Но Гярнас — курд и атеист. Он не говорит о политике, а только лично поправляет кальян, меняет угли и подливает ароматный чай. Мы прощаемся с радушным хозяином, ребята садятся на мопеды и мы едем смотреть город. Редкие сирийские солдаты, курдские ополченцы, в том числе темноволосые девушки — ах, эти курдские валькирии! 

Скоро мы побываем в одном из тренировочных лагерей YPJ — женских отрядов народной самообороны Сирийского Курдистана, но об этом в другой раз. А Камышли живет мирно. Курдские кварталы мало отличаются от арабских, а те — от армянских. Политики, конечно, что-то решают — в Сочи, Астане и Женеве, но здесь или в Дейр-эз-Зоре не чувствуешь «раздела Сирии по Евфрату», как угодно Вашингтону. Народам, что вместе вынесли османскую оккупацию и геноцид и вместе боролись с террористами, не до распрей. Поэтому не стоит верить новостям о «казнях православных в Камышли».

И полная в воскресный день церковь Девы Марии — явное тому подтверждение. В церковь нас позвала Лола. Они с братом ходят туда каждое воскресенье. Удивительно, но прихожан здесь больше, чем в схожей по размеру Успенской церкви Архангельска. Тяготы войны, беженцы  – это, конечно, увеличило поток прихожан, но здесь многие десятилетия ничто не нарушало церковную жизнь, вокруг храма Богоматери сложилась крепкая община с реальным взаимодействием и взаимовыручкой прихожан, с работающим молодежным клубом, своими праздниками и традициями. 

А сирийский патриарх Игнатий Ефрем II часто прилетал в Камышли, даже во время фактической блокады со стороны террористов. Патриарх Игнатий оказался дальним родственником семьи Антонио и Лолы. Он даже приходил к ним домой пить кофе — запросто рассказывают ребята.

Местный священник, отец Н., еще недавно служил в Сирийской Арабской армии. При ходьбе он чуть приволакивает ногу, но военную выправку артиллерийского капитана не спутаешь ни с чем. Батюшка неразговорчив. Он лишь говорит «спасибо вашей Родине», благословляет и приглашает вечером к себе домой. 

Вот тогда, мол, и поговорим. Обещает рассказать, как «Аль-Джазира» написала, что его и еще пару священников убили курды, и как врут про Камышли на Западе. Но нам надо ехать, и мы отказываемся, обещая вернуться.

На закате курдские бойцы с пыльными лицами въезжают в город. Их колонна поравнялась с нашим джипом. Один из мужчин улыбнулся. В его руке — матовые христианские четки. А на форменной куртке — курдская красная звезда.

Дмитрий Жаворонков, специально для ИА «Эхо СЕВЕРА».